Мне сказали, что некоторые сотрудники департамента социальных служб, имевшего отношение к делу Сары, были в курсе, какого рода люди ошивались вокруг детских домов, выискивая потенциальных жертв. Им было велено не вмешиваться – это напоминает, как власти закрывали глаза на некоторые случаи насилия, происходившие в Рочдейле и других городах по всей Англии, о которых стало известно лишь недавно. Придется покопаться, чтобы больше узнать об этих обвинениях: после дела Сэвила я устал от отговорки «Мы не знали», когда было понятно, что на самом деле власти были прекрасно осведомлены, но попросту ничего не предпринимали.
Я часто думаю о том, какое влияние оказывают проводимые мной расследования на людей, имеющих к ним отношение, на родных жертв. Родители Джесси Эрл (см. девятую главу) сказали мне, что были очень довольны результатом расследования ее смерти, но эмоционально им было чрезвычайно тяжело день за днем заново через все это проходить. Их боль немного утихла. За годы, прошедшие после исчезновения дочери, они постепенно ее подавили. Разумеется, время от времени она снова дает о себе знать, но в ходе нашего расследования им приходилось заново переживать эмоциональную травму из-за потери дочери. Я дал понять, что знаю, насколько, должно быть, тяжело им приходится: они думали, что теперь держат все под контролем, но происходящие события вновь всколыхнули все эти спящие чувства.
Легко недооценить, насколько сильные эмоциональные реакции могут быть спровоцированы журналистами-расследователями, которые вторгаются в жизни других людей, чтобы сделать репортаж, а потом просто продолжают жить, как ни в чем не бывало. Мы встречаемся с семьями жертв в самые тяжелые для них времена, оставляя после себя страдания. После успешного суда и приговора либо когда дело попросту закрывается, сотрудники по связям с семьей зачастую поддерживают контакт с родственниками на протяжении многих лет после произошедших событий.
Я сам стараюсь оставаться на связи с людьми, с которыми приходилось работать. Я говорю им: «У вас есть мой номер. Если когда-нибудь потребуется моя помощь, просто позвоните». Возьмем, к примеру, дело Мэтью Грин – я продолжал работать с семьей, пока расследование не зашло в тупик, но как только они узнали, что Мэтью жив, Полин снова связалась со мной. Я был рад, что они мне позвонили, и хочу верить, что все, с кем я работал после ухода из полиции, знают, что я всегда готов к разговору. Я постоянно подчеркиваю, что они могут звонить мне в любой момент до конца моей жизни.
Я видел, что происходит с годами с родителями, братьями и сестрами пропавших без вести людей. Они продолжают жить, потому что у них нет другого выбора. Либо их полностью поглощают чувства – ненависти, злости, вины, всего не перечесть, – и весь этот негатив в итоге их убивает. Либо они день за днем учатся справляться с этими чувствами, и со временем их ярость угасает, позволяя жить дальше.
Больше всего мне жалко людей вроде мамы Луизы Кей, которая погибла, так и не узнав, что случилось с ее дочерью. Умирать, так и не выяснив правды, не зная, где твой ребенок, как он встретил свою смерть, должно быть, просто невыносимо. Потеря ребенка – определенно одна из самых больших трагедий, которая только может случиться в жизни человека. Об этом даже думать тяжело, а когда ребенок умирает при невыясненных обстоятельствах, боль становится запредельной.
Каждому из нас – или по крайней мере большинству из нас – хочется верить в добро, в то, что зло будет наказано. К сожалению, это не всегда так. Некоторым семьям так и не удалось добиться правосудия.
Сейчас, когда после исчезновения Сары прошло более двадцати лет, я до сих пор пытаюсь добиться этого правосудия. Проведенное расследование убедило меня, что она была убита вскоре после того, как пропала. Мне известно, что полиция считает так же. Вики тоже пришла к этому мнению, хоть многие годы и не теряла надежды, что ее дочь все же объявится и свяжется с ней.
Правосудие для жертв банд педофилов из Рочдейла и Ротерема свершилось, когда мужчин, насиловавших их, отправили за решетку, многих на долгий срок. Подробности совершенных ими преступлений приводят в ужас, и, пожалуй, даже этих сроков недостаточно, но по крайней мере люди узнали, что происходило у них под боком, как жестоко страдали дети из детских домов. Хочется надеяться, что власти усвоили урок, и подобные случаи будут происходить все реже, что к детям под социальной опекой, в особенности к девочкам, перестанут относиться как к третьесортным гражданам.
Я убежден, что Сара Бенфорд оказалась вовлечена в организованную преступную сеть педофилов, которые забирали подростков из детских домов в Мидлендсе, подобно группам, орудовавшим в Йоркшире. Этими детьми помыкали сутенеры, их подсаживали на наркотики и заставляли заниматься сексом на камеру. Мне остается лишь выяснить, что именно случилось с Сарой, когда она попала к ним в руки. Надеюсь, со временем удастся установить истинную причину ее убийства, найти главного подозреваемого и обеспечить полицию всеми необходимыми доказательствами для его ареста.
Надеюсь, мне когда-нибудь удастся добиться подобных результатов по делу, за которое я изначально взялся в 2017 году: оно связано с двумя девушками, пропавшими несколькими десятилетиями ранее. Их звали Луиза Кей и Джесси Эрл.
9. Жертвы серийного убийцы?
Луиза Кей и Джесси Эрл обе пропали на южном побережье Англии – Луиза в июне 1988-го, а Джесси в мае 1980-го. Луизе было всего 18. После того как она провела ночь вне дома в Истборне, Луиза пропала вместе со своей машиной – больше ее никто не видел. Джесси, которая была на четыре года старше, тоже пропала в Истборне. Она числилась пропавшей без вести, пока останки ее скелета не были найдены на мысе Бичи-Хед, примерно в пяти милях от города.
Изначально я занимался расследованием дела об исчезновении Луизы Кей, но вскоре стало ясно, что эти два случая как-то связаны между собой.
Одним из ключевых элементов расследования исчезновения Луизы было местонахождение ее машины. У нее был весьма приметный золотой Ford Fiesta с покрашенной в белый цвет водительской дверью. Избавиться от такой машины было бы гораздо сложнее, чем от тела девушки. Если это прозвучало слишком цинично с моей стороны, скажу иначе: если бы она уехала, чтобы начать новую жизнь – скажем, сбежала за границу, – оставила бы машину.
Я считаю, что она была убита, а ее тело где-то закопали. Найти ее в таком случае крайне непросто, но что тогда стало с ее машиной?
Мать Луизы 20 лет пыталась во всем разобраться, пока сама не скончалась. Она оставила подробные записи обо всех своих действиях – с кем и о чем разговаривала, какие зацепки проверяла. В одной из этих записей пересказывается разговор с друзьями Луизы о дне, когда она пропала, в котором упоминалось, что Луизе дал деньги на бензин «какой-то шотландец».
Эта подробность сразу же меня заинтересовала.
В то время на южном побережье Англии жил один шотландец, впоследствии севший в тюрьму за убийство девушек. Его поймали после убийства в Шотландии, и звали его Питер Тобин.
После ареста Питера Тобина в 2006 году за изнасилование Анжелики Клюк в Глазго полиция обыскала его бывший дом в Маргите, где они нашли еще два тела: Вики Гамильтон и Дины Макникол. Обе были убиты в 1991 году: Вики пропала в Шотландии, а Дина – в Хэмпшире. Маргит находится всего в восьми милях от Истборна, и, по имеющейся у полиции информации, на момент исчезновения Луизы Кей Тобин работал там в небольшой гостинице. Кроме того, согласно шотландской полиции, расследовавшей преступления, в которых его подозревали, имелись сведения о том, что он пытался продать небольшую машину, покрашенную вручную. (Я попытался установить подтверждающие этот отчет факты, но не смог найти информации о том, что похожая машина была перекрашена, обложена налогом, продана или сдана на утилизацию).
