Настал третий день. Нам все еще нужен был образец лучшего качества: что-то, что наверняка никак не могло быть загрязнено ДНК других людей. Возможности получить его так и не представилось: подозреваемый не выходил из дома ни днем, ни вечером. Мы изучили каждый уголок интерьера маленьких арендованных машин, в которых сидели, словно в духовке.
День четвертый. Я, наконец, придумал подход, который мы могли опробовать. Проработав все эти годы в полиции, я знал людей, занимавшихся схожей с моей деятельностью, во многих местах. В прошлом они работали в полиции или охране; у них были какие-то связи со мной в Великобритании, а с некоторыми меня свел кто-то из друзей на родине. В телефонном разговоре с одним из таких людей я объяснил, чем мы здесь занимаемся, и мы договорились, что он позвонит подозреваемому, скажет, что один приятель из Лондона дал его контакты, и придумает какой-нибудь повод попросить у него совет. Он должен был предложить встретиться в ресторане – это была бы идеальная возможность для нас: подозреваемый оказался бы в общественном месте, где мы могли обеспечить необходимый контроль.
Этот парень занялся налаживанием контактов, в то время как мы отправились на поиски ресторана, где могли бы грамотно разместить людей вокруг столика подозреваемого, чтобы гарантировать непрерывность контроля посуды, из которой они будут есть и пить.
Мы нашли идеальное место, которое полностью нас устраивало и не должно было показаться странным выбором подозреваемому. Тем вечером мы сами там поужинали и обсудили подготовку к предстоящему обеду – где разместим людей, куда поставим камеры, как будем стараться не привлекать к себе внимания. Мы поговорили с управляющим, которому объяснили, что работаем на очень важного человека с тяжелым обсессивно-компульсивным расстройством, и попросили пойти нам навстречу. Мы сказали, что хотим принести собственные тарелки, стаканы, столовые приборы, чашки и соусники, а потом сами уберем со стола и заберем все с собой.
В ресторане никто и ухом не повел – они согласились на все, о чем мы попросили, так что следующим утром первым делом предстояло купить два набора всей необходимой посуды и столовых приборов, чтобы подготовить столик.
Меня частенько спрашивают, почему люди соглашаются на все те странные вещи, что я предлагаю, и я всегда называю одну и ту же причину: все дело в моей уверенности. Чем уверенней ты что-то делаешь, тем спокойнее люди это воспринимают. В прошлом я нередко вел себя весьма нагло, и если все делать с невозмутимым видом, скорее всего, это сойдет тебе с рук. Я говорю своей команде: если вы будете нервничать или стесняться, когда о чем-то просите людей, они это заметят. Не нужно быть агрессивным, но и нельзя давать им шанса отказать – они могут посчитать вас немного странным, но, скорее всего, разрешат вам это сделать.
Обед, за которым должны были встретиться наш человек и подозреваемый, был запланирован на пятый день, поэтому с утра мы с командой расставили скрытые камеры. Кроме того, мы забронировали соседний столик, за которым должны были сидеть наши люди – две местные женщины; они могли бы приглядывать за происходящим, не вызывая подозрений. Еще двое – оператор и один из местных – должны были сесть неподалеку, расположив камеру так, чтобы не упускать подозреваемого из кадра. Мы прошлись по плану – обсудили, что будем делать, когда они явятся, как поступим, если подозреваемый встанет из-за стола, как проследим за ними после обеда, чтобы убедиться, что они ушли, прежде чем примемся за дело. Никогда не бывает лишним все отрепетировать: даже если у меня есть четкое представление о том, как все пройдет, нет никаких гарантий, что все остальные представляют себе это точно так же.
Наконец, непосредственно перед приходом наших двоих мы взяли новенькие тарелки и столовые приборы, и сервировали стол к обеду.
Я сел неподалеку вместе с другим оператором, который приглядывал за установленными камерами. Все было готово – полный контроль обеспечен. Можно было начинать.
Наша парочка зашла в ресторан и уселась за подготовленный столик. Обед продлился около часа. Лишь в один момент я испугался, что все может выйти из-под контроля, когда официантка забрала тарелки. Ее просили этого не делать, но она машинально взяла их со стола. Мы сразу же отреагировали. Она пошла в мою сторону, и один из наших людей встал и последовал за ней, чтобы не упускать тарелки из виду. Когда она поравнялась со мной, я встал, забрал у нее тарелки и сразу же разложил их по отдельным пакетам. На ее лице отчетливо читалась мысль: «Что, черт возьми, эти иностранцы задумали?», только наверняка в куда более грубой форме.
Обед, пиво, кофе. Вилка, ложка, стакан, чашка. Когда они закончили, один из наших людей проконтролировал, что эти двое вышли из ресторана, как и планировалось. Кроме того, другому человеку было поручено проследить за подозреваемым до его дома, чтобы убедиться, что у него не возникло никаких подозрений.
Надев перчатки и маску, я подошел к пустому столу и принялся упаковывать посуду, предварительно убрав остатки еды (отдельным ножом) с тарелок и протерев стакан и чашку от жидкости. В общей сложности я упаковал десять предметов.
Мы направились прямиком в отель, не переставая снимать все на камеру. В номере мы установили купленный в местном магазине холодильник с замком. Он предназначался исключительно для хранения образцов – они должны были лежать в нем, пока мы не поедем в аэропорт. Замок освобождал от необходимости охранять холодильник оставшиеся два дня, что было весьма удобно. Я сделал пометки в своем блокноте, записав хронологию всего произошедшего в течение дня.
Только после этого мы отправились отпраздновать успех операции за ужином. Прежде мне уже доводилось собирать образцы ДНК, но я никогда не делал этого тайком, и то, что нам удалось собрать, казалось огромным успехом. Особенно с учетом того, что подозреваемый не особо любил выходить из дома, что значительно ограничивало наши возможности.
Посуду с образцами ДНК мы привезли в Великобританию в сумке-холодильнике. Как и планировалось, она была сразу же отправлена в лабораторию, которая любезно согласилась открыться в субботу утром, чтобы принять образцы.
В конечном счете работа была выполнена на славу. Я был доволен и гордился профессионализмом своей команды.
Меня лишь немного разочаровал полицейский, который просил нас раздобыть образцы ДНК, позвонивший неделю спустя. Оказалось, что проведенная по предоставленным нами материалам экспертиза исключила того человека из списка подозреваемых, который он возглавлял.
Я передал эту новость коллегам. Мы сделали полезное дело, сняв с него подозрения, и теперь расследование могло сосредоточиться на других зацепках. Порой исключить кого-то не менее важно, чем подтвердить вину, но я знал, что после всех приложенных усилий мы были бы гораздо довольнее, если бы удалось изобличить в подозреваемом преступника.
Разочарование усиливало и то, что на выполнение задания было потрачено невероятно много денег. Мы потенциально могли поймать злостного преступника и раскрыть сразу два убийства. Нам это не удалось, но теперь расследование могло сосредоточиться на других подозреваемых, так что результат определенно был положительным для всех.
