Левую партию конвента составляли якобинцы; она называлась также Горою (Montagne) или партией Горы, потому что члены ее сидели на возвышенных местах; под этим именем эта знаменитая партия и известна во всемирной истории. Эта партия хотела устройства демократической республики, в которой царили бы свобода и равенство для всего народа. Она никогда не была разборчивой в средствах, что и неудивительно при положении Франции в тот момент. Она обладала той способностью воодушевляться, той способностью отдаваться целиком делу и даже пожертвовать собой, если это нужно, которая требовалась для того, чтоб вывести Францию из ее критического положения – и защитить все то, что было завоевано революцией. Эта демократия, наводившая в свое время ужас на королей, прокладывала себе путь к свободе мечом, так как «враги ее тоже угрожали ей со всех сторон мечом». В той ужасной борьбе, которую ей пришлось вести, она поражала мечом все, преграждавшее доступ к свободе и равенству. Она уничтожила реакционные партии, подвергла смертной казни трусливых генералов и генералов-изменников и призвала французский народ на борьбу с объединившимися внешними врагами. Своими трудами эта партия заняла чуть ли не самое выдающееся место во всемирной истории. В самом деле, несмотря на массу работы, лежавшей на ней, она находила еще время заниматься исследованием социально-экономического положения Франции, она сумела дать стране демократическую конституцию и целый ряд таких учреждений, на основании которых народ мог себе составить представление о преимуществах демократического строя. В достижимой дали она показала народу новые общественные формы, к достижению которых надо было направить свои стремления среди бурных восстаний и жестоких битв. Она пожертвовала собой для дела революции, которая в конце концов поглотила ее. Но то, что она создала, оставило неизгладимый след в истории.
В первый период деятельности конвента, когда жирондисты имели в нем перевес, партия Горы действовала вполне сплоченно, и ее три вожака, Дантон, Марат и Робеспьер, повели сообща и единодушно борьбу против жирондистов. Партия Горы насчитывала в своих рядах очень многих способных, сильных и энергичных людей. Членами ее были, между прочим, Камилл Демулен, Шабо, Колло д’Эрбуа, Бильо-Варенн, Кутон – человек, разбитый физически, но сильный духом, экзальтированный Талльян, стоик-республиканец, епископ Грегуар, Карно, обладавший выдающимися способностями в военном деле и оказавшийся теперь в состоянии их применить, блестящий, красивый и талантливый Геро де Сетель, экспансивный мясник Лежандр, автор республиканского календаря Фабр д’Эглантин, молодой фанатик Сен-Жюст, нередко вдохновлявший Робеспьера, «личный враг Бога» Анахарсис Клоотц, мечтавший о всемирной республике, и герцог Орлеанский, известный, как мы уже говорили выше, под именем Эгалите. Сторонниками партии Горы были жители центральных, северных и северо-западных департаментов, а особенно население Парижа. Вне стен конвента ее поддерживал общинный совет, клуб якобинцев и клуб кордельеров; национальная гвардия, находившаяся теперь под начальством Сантерра, была почти целиком предана ей, а рабочие парижских предместий были готовы подняться по первому ее призыву.
Центр конвента составляли нерешительные элементы, поддерживавшие, в зависимости от тех или иных условий, то левую, то правую партию и давшие перевес то первой, то второй. В центре сидели по большей части боязливые и осторожные депутаты, но там можно было видеть также людей с сильными характерами. Центр называли насмешливо долиной или болотом, а также чревом конвента. Представителем его был ловкий адвокат из Пиренеев Баррер, про которого говорили, что у него всегда имеются наготове две речи, одна – за данное предложение, а другая – против него. В центре сидел, между прочим, Сийес, не проронивший ни одного слова в течение двух лет, там же приютился Барра, ждавший случая, чтобы забрать власть в свои руки; сидели там также Камбассерес и Томас Пэн. Пэн прославился во время восстания Северной Америки, и в вознаграждение за его услугу делу североамериканской свободы французы дали ему право гражданства. Депутаты центра, которых насмешливо называли «жабами из болота», трусливо прятались в бурные периоды заседаний конвента и старались жить в мире как с левой, так и с правой партией. Вихрь терроризма пронесся над их головами. После падения системы террора они стали выразителями и приспешниками реакции.
Таков был состав конвента, когда он 20 сентября 1792 года, в день боя при Вальми, собрался в Тюильри, чтобы взять в свои руки бразды правления республикой.
Борьба горы с Жирондой
Жиронда господствовала в конвенте, так как его первый председатель Петион и все секретари были жирондистами. Прежде всего решено было дать стране конституцию, которую народ должен был утвердить в его первичных собраниях. Все старые органические законы должны были оставаться в силе впредь до их отмены, подати тоже должны были взиматься впредь до их уничтожения. Все эти решения вполне соответствовали духу и стремлениям жирондистов. Но вот поднялся Колло д’Эрбуа и внес предложение об уничтожении королевской власти, и после того, как епископ Грегуар положил конец всем прениям своей знаменитой фразой: «История королей представляет книгу страданий народов», это предложение было единогласно принято конвентом. Это решение ознаменовало собою наступление новой эры во Франции, хотя оно только подтверждало факт, в действительности совершившийся уж 10 августа.
На следующий день, по предложению Бильо-Варенна, было введено новое летосчисление. По этому летосчислению 22 сентября 1702 года считалось первым днем первого года республики. Кроме того, вместо 14 июля национальным праздником объявлено было 10 августа. Далее решено было, что ни один член конвента не может занимать общественной должности, и поэтому Дантон отказался от поста министра юстиции. На его место в исполнительный совет попал слабохарактерный Тара, старавшийся угодить всякому человеку, в руках которого была власть. Вскоре подал в отставку также военный министр Серван, место которого занял решительный революционер Наш, служивший прежде в морском ведомстве. Ролан, Клавьер, Лебрен и Монж остались в исполнительном совете, власть которого, впрочем, была настолько ограничена деятельностью комитетов, что он оказался вполне излишним; поэтому впоследствии это учреждение было совершенно отменено, и вся правительственная власть перешла в руки комитетов. Петион также сложил с себя звание мэра; он был затем вновь избран на эту должность, но опять отказался от нее, чтобы остаться членом конвента. Лишь с трудом можно было отыскать кандидата на пост мэра, и в конце концов был избран врач Шамбон, примыкавший к партии якобинцев, но представлявший из себя полнейшее ничтожество.
До сих пор конвент принимал свои решения единогласно. Еще 23 сентября, когда решено было произвести новый выпуск ассигнатов, не было заметно никакого разногласия. Но 24 сентября разыгралась буря. Начало положил Ролан. Он не мог забыть того факта, что наблюдательный комитет коммуны издал в сентябрьские дни приказ об его аресте – приказ, который, впрочем, не был приведен в исполнение. Раздражительного старика, являвшегося во многих отношениях чистым филистером, вероятно, злили также насмешки, которые раздавались на его счет из-за его жены, значительно превосходившей его в умственном отношении. Марат назвал его недавно в своей газете «кухонным: драгуном», которого жена ведет на помочах. И вот в письме к конвенту Ролан жаловался, что ему во всем мешают, что имели место новые убийства наподобие сентябрьских, и т. п. Поднялся жирондист Керсен и заявил, что надо построить эшафоты для убийц, а также и для тех лиц, которые подстрекают других к убийствам. Было ясно, что тут намекают на левую конвента, и с этого момента началась борьба, поведшая к падению жирондистов. Гора восстала против предложения Керсена, но его защищал Верньо, и оно было принято. Поднялся страшный шум и переполох, во время которого конвент разошелся.
