В заседании оказалось налицо 726 членов, из которых 5 воздержались от голосования, так что большинство составляло 361. За смертную казнь без всяких оговорок высказался как раз 361 депутат, 46 человек голосовали за смертную казнь с требованием отсрочки казни, 26 голосовали за казнь с требованием, чтобы вопрос об отсрочке был особо исследован, 286 человек подали голос за тюрьму или ссылку, 2 – за отправку на галеры. Итак, Людовик XVI был приговорен в конвенте к смертной казни.
Голосование по поводу характера наказания продолжалось 24 часа, так как конвент постановил, чтобы каждый депутат, подавая свой голос на трибуне, высказывался громко и мотивировал свое голосование. Собравшийся на галереях народ награждал голосовавших или шиканьем, или аплодисментами. Эгалите голосовал за смертную казнь для своего родственника Людовика и хотел в пространной речи оправдать свой поступок, на что Сийес, голосовавший после него, раздраженно воскликнул: «La mort sans phrase!» («Смерть без фраз»). Роялисты потом часто припоминали аббату эти его слова, и он впоследствии предпочел отречься от них. Жирондисты обнаружили тут свою истинную природу лицемеров и двуличных людей. Они хотели голосовать против смертной казни, но Верньо, увидев грозные лица толпы на галереях, подал свой голос за смертную казнь, и его партийные товарищи поступили так же, как и он. Исключение составил Кондорсе, подавший голос за вечное тюремное заключение. Когда затем Верньо, в качестве президента, объявил результаты голосования, он в то же время заявил, что этот приговор причиняет ему большие душевные страдания, между тем как сам же он голосовал за смертную казнь.
Появились защитники короля, и Тронше заявил, что по уголовным законам для осуждения требуется большинство в две трети голосов. Но знаменитый юрист Мерлен из Дуэ опроверг этот довод, указав на то, что закон требует большинства двух третей голосов только для ответа на вопрос: «Виновен ли обвиняемый?», а этот вопрос уже решен. «Помимо того, – воскликнул Сен-Жюст, – сами законы создаются лишь простым большинством голосов», на что голос из правой ответил ему: «Законы можно брать обратно, человеческой же жизни обратно не возьмешь». Но доводы Мерлена были достаточно вески, и конвент согласился с ними.
Смертный приговор был объявлен королю в Тампле министром юстиции Тара и мэром Шамбоном.
Людовик потребовал через своих защитников трехдневной отсрочки и его ходатайство было поддержано жирондистами. Но конвент отклонил это ходатайство и постановил 20 в течение 24 часов.
Разнесся слух, будто несколько молодых людей устроили заговор с целью освобождения короля, вследствие чего коммуна должна была принять очень энергичные меры.
Людовик простился со своей семьей и затем попросил, чтобы его мог напутствовать священник по имени Эджеворт, который, как известно было королю, скрывался где-то в Париже после отказа принести присягу конституции. Эта просьба короля была удовлетворена. Мальзербу, явившемуся в Тампль, король заявил, что он всегда желал лишь лучшего для своего народа.
* * *
Сантерр хотел, чтобы его освободили от командования национальной гвардией в день казни короля. Однако его желание не было удовлетворено; ему пригрозили строгим наказанием, и начальником над ним был назначен Беррюйе, который командовал в Париже линейными войсками.
21 января 1793 года, в 9 часов утра, Сантерр приехал за Людовиком в Тампль. Король сел в коляску мэра, рядом о ним сел Эджеворт. На передней скамейке сидели два жандарма, а за каретой везли заряженные пушки. Коляска ехала мимо расставленных национальных гвардейцев, молчаливо стоявших под ружьем. Людовик все время читал молитвы. Эшафот был построен на площади Революции, называвшейся прежде площадью Людовика XVI и расположенной против Тюильрийского дворца. Вокруг эшафота были расставлены пушки и выстроены войска. Под ружьем стояли в тот день, вероятно, около 40 000 человек. И, несмотря на общее возбуждение, в Париже царило поразительное спокойствие. Несколько роялистов попытались привлечь народ на свою сторону криками: «Сюда, к нам, кто хочет спасти короля!» Но кавалерия рассеяла их.
Ровно в 10 часов утра Людовик прибыл на место казни. Помощники палача Самсона окружили короля, чтобы связать ему руки. Он сильно сопротивлялся и не хотел дать снять с себя сюртук. Тогда к нему подошел Эджеворт и стал его убеждать, чтобы он подчинился неизбежному. Король послушался его, но его возбуждение не улеглось. Палачи рассердили его.
Людовик вступил на эшафот, и когда в этот момент барабанщики национальной гвардии замолчали, он громко воскликнул: «Я умираю, будучи невиновен в преступлении, в котором меня обвиняют; прощаю виновников моей смерти и желаю, чтобы моя кровь спаяла счастье Франции». В этот момент генерал Беррюйе велел забить дробь, палачи схватили короля, и в 10 часов 20 минут Людовик был обезглавлен. Некоторые говорят, будто Эджеворт сказал ему: «Сын святого Людовика, вознесись на небо!» Но многие отрицают это.
Так погиб король, которого многие чрезмерно хвалили, а другие чрезмерно порицали. Совершенные им ошибки были велики, но куда больше была историческая вина, лежавшая на династии, вследствие деятельности его предков. Ему пришлось расплатиться за свои грехи и еще более за грехи других. Судьба занесла его в эту бурную эпоху, и он мог проявить себя только так, как он себя проявил. Царствуй он в другую эпоху, и он бы спокойно прожил свой век; его не поминали бы ни добром, ни лихом. Теперь же он должен был погибнуть.
Коммуна и рабочие
После казни короля борьба партий в Конвенте затихла лишь на мгновение. Депутат Мишель Лепеллетье де Сен-Фаржо был убит бывшим королевским лейб-гвардейцем по имени Пари за то, что он подал свой голос за смертный приговор. Лишь только этот депутат был похоронен, как снова началась борьба между Горой и Жирондой. Жиронда, потерпевшая поражение в процессе короля, боялась населения парижских предместий и стала требовать, чтобы для конвента была образована особая стража. Эта стража должна была быть набрана из департаментов, и на каждого депутата должно было прийтись по 40 пехотинцев и по 2 кавалериста. Но это предложение не было принято.
В Париже нужда среди трудящегося народа стала принимать все большие и большие размеры. Падение курса бумажных денег не прекращалось, цены товаров все повышались. Безработица, являющаяся неразлучной спутницей политических кризисов, увеличилась в значительной степени. Дела становились все более и более запутанными, и торговля приходила во все больший упадок. Одним из самых жгучих вопросов дня был вопрос о снабжении Парижа провиантом. Частные торговцы не могли уже больше доставлять всю ту массу продуктов, в которой нуждался этот крупный город, так как большая часть товаров и запасов исчезла с рынка. Несмотря на энергичные меры, принятые администрацией, для деятельности перекупщиков и спекулянтов открылась широкая арена. Мелкие торговцы и землевладельцы не хотели принимать в уплату сомнительные бумажные деньги и тоже не выпускали своих товаров на рынок. Все это вызвало впоследствии целый ряд энергичных мер, но вначале конвент делал в этом: отношении очень мало. Страдать приходилось всем слоям населения. Не меньше других страдали также и рантье, которым государство выплачивало их ренты ассигнатами. Под влиянием нужды рабочие неоднократно обращались к конвенту, который, однако, принимал очень мало мер в их пользу. Якобинцы сваливали всю вину на аристократов и обещали принять самые энергичные меры против всех изменников и заговорщиков. Этим они думали (или делали вид, что думают) помочь нужде. Коммуна же приняла участие в положении рабочих и занялась, главным образом, разрешением вопроса о снабжении Парижа пищевыми продуктами.
