Во введении к этой конституции упоминалось также о праве на труд. Там говорилось: «Общественное вспомоществование составляет священный долг. Общество обязано поддерживать несчастных граждан или доставлением им работы, или обеспечением средств существования неспособным к труду».
Этот пункт показывает нам, что конституция должна была создать чисто буржуазную демократию, предполагающую наличность классовых различий. Она давала народу полное политическое равенство, но не затрагивала важного вопроса о том, как обеспечить существование гражданина государства; единственным средством обеспечения существования казалось ей, была общественная милостыня, которую теоретики партии Горы (как, например, Робеспьер в своей «Декларации прав человека») считали долгом, богатых по отношению к бедным. Дело в том, что работа, которая должна была быть доставлена нуждающимся, тоже рассматривалась как милостыня. Над вопросом об организации труда никто вообще и не задумывался.
Несмотря на это, народные массы были сильно привязаны к этой конституции. Во время крупных восстаний предместий весной 1795 года рабочие Сент-Антуанского предместья написали мелом на своих шляпах: «Хлеба и конституции 1793 года». Из этого видно, что они прекрасно знали, что одна конституция 1793 года не даст им еще хлеба. Конституция была принята конвентом 24 июня, но тотчас же временно отменена с той мотивировкой, что во время борьбы данного периода нельзя управлять страной при помощи демократической конституции; эта мотивировка была совершенно правильна, так как без диктатуры Горы Франция распалась бы. Мы не видим особого смысла в рассуждениях о том, была ли конституция 1793 года жизнеспособна или нет, так как она никогда не вступала в силу и, следовательно, о ее жизнеспособности нельзя говорить на основании опыта. Но, во всяком случае, мы можем сказать, что мнение, будто эта конституция была нежизнеспособна, ввиду того что она допускала участие в делах правления представителей всех слоев населения, не выдерживает критики, так как этому мнению вполне противоречит тот факт, что конвент, спасший Францию из самого тяжелого положения, в какое вообще когда-либо попадало государство, был тоже составлен из представителей всех слоев народа.
Принятие конвентом этой конституции сразу обусловило переход большого количества департаментов на сторону конвента. Конституция должна была быть представлена на утверждение первичных собраний, и конвент предоставил для этого только трехдневный срок. Но провинции видели теперь, что противники Горы оклеветали эту партию, обвиняя ее постоянно в стремлении к монархии или к диктатуре.
Так конституция усилила власть Горы и увеличила доверие к ней.
Смерть Марата
После падения Жиронды Марат несколько отстранился от политической деятельности. Он считал республику спасенной после того, как «государственные мужи и интриганы» были изгнаны из конвента и лишены своей политической власти. Он за последние месяцы сильно переутомился, а вследствие прежнего проживания в подвалах и подземельях у него появилась накожная сыпь; это последнее обстоятельство давало повод его врагам к клевете. Он видел, как республика усвоила его идеи и как правительство уничтожало и делало безвредными открытых и тайных врагов страны. В этот именно момент ему пришлось расстаться с жизнью, после того как он завоевал полное доверие парижского народа.
Враги революции ненавидели Марата больше, чем всех остальных революционеров, так как он никого не щадил, разоблачал заговоры, не боялся делать логические выводы из данных предпосылок и обладал поразительной энергией. Жирондисты, являвшиеся представителями зажиточной буржуазии, ненавидели Марата как представителя интересов пролетариата. Они рисовали Марата как грубого, низкого, чудовищного человека, постоянно жаждущего крови. Они постоянно клеветали на него и создали вокруг него целую сеть лжи и извращений. Так как он был одним из главных виновников их поражений, то они приписывали ему самые ужасные и безумные планы, так что получалось впечатление, будто он постоянно занят одной лишь мыслью о том, как бы превратить Францию в море крови. Им казалось, что Марат составляет величайшее несчастье для Франции.
Этими воззрениями прониклась двадцатилетняя дворянка Шарлотта Корде д’Арман в Каене, состоявшая там в сношениях с беглыми жирондистами. Эта пылкая девушка была восторженной поклонницей революции. На основании сочинений древних писателей она создала себе идеальные представления о республиканской добродетели и, подобно госпоже Ролан, поражалась при виде того, как мало общего было у французской республики с этими идеалами. Шарлотта Корде усвоила себе взгляды жирондистов. Она преклонялась перед вожаками этой партии и ненавидела якобинцев за то, что они были врагами жирондистов. Говорят, будто возлюбленным красивой, серьезной и умной Шарлотты был какой-то офицер, казненный за роялистский образ мыслей, и будто его смерть зажгла в ней непримиримую ненависть к якобинцам.
Эта девушкавидела в Марате несчастье своего отечества и решила для спасения родины убить Марата.
Мотивы, побудившие ее к этому, никогда, пожалуй, не будут точно установлены. Действовала ли она из тщеславия, из желания сыграть известную роль в революции, для того чтобы записать свое имя на скрижалях истории. Или, может быть, ее ненависть к якобинцам и сочувствие к своим друзьям были достаточно сильны для того, чтобы побудить ее на подобный шаг? Многие говорили будто она питала пылкую страсть к жирондисту Барбару, отличавшемуся необыкновенной красотой, и будто она не встречала у Барбару взаимности, поэтому жизнь стала для нее бременем и она решила пожертвовать своей жизнью и в то же время уничтожить опаснейшего и ненавистного врага Жиронды. Но доказательств для этого никаких нет. Точно также нельзя доказать, что жирондисты подстрекнули Шарлотту Корде убить Марата.
Как бы то ни было, в первой половине июля 1793 года Шарлотта выехала из Каена в Париж. Она была настолько захвачена своим планом, что отвергла сделанное ей во время пути выгодное предложение. Приехав в Париж, она запаслась большим острым ножом, который она спрятала под своим платком. Сначала она думала убить Марата в конвенте, но потом она узнала, что он болен и не покидает своей квартиры. Два раза она тщетно приходила к нему. Она выдавала себя за ревностную патриотку из Кальвадо и сказала, что она должна сделать Марату очень важное сообщение. В конце концов, она сумела устранить подозрение Симонии Эврар, подруги Марата. Шарлотта написала также Марату письмо, в котором говорила, что хочет разоблачить заговоры жирондистов в Каене.
Когда Шарлотта снова пришла к Марату, какая-то фасовщица не хотела ее пропустить к нему. Марат, сидевший как раз в то время в ванне и что-то писавший, услыхал разговор за дверью и велел впустить незнакомку. Симония, бывшая у Марата, удалилась из комнаты. Шарлотта села возле ванны рядом с Маратом, который был закутан в простыню и не мог поэтому хорошо наблюдать за ее движениями. Ничего не подозревая, он стал ее расспрашивать, что слышно в Каене. Шарлотта сказала, что там 18 беглых жирондистов с согласия департаментских властей захватили власть в свои руки. Она назвала их имена и Марат записал их. Затем он сказал. «Прекрасно! Недолго уже им там действовать: скоро отправятся они на гильотину».
