За весь вечер он всего лишь единожды легко прикоснулся губами к моему виску, что не вызвало никаких неприятных эмоций. Скорее, наоборот, я неожиданно поймала себя на мысли о желании большего. Казалось, что этот огромный сильный мужчина с чарующим контрастом глаз и волос знаком мне много-много лет.
Правда, в отеле, переступив порог чужого номера, я несколько оробела.
Видимо почувствовав это, Стас подошел ко мне, чинно присевшей на край необъятной кровати, опустился на колени, осторожно взял за руку, прижался к ней горячим лбом и, чуть охрипшим голосом, ласково произнес:
– Не бойся меня, старушка, все будет хорошо. Сейчас приготовлю ванну – надо же смыть с тебя тротуарную пыль.
И я расслабилась, а, отмокая в душистой пене, вдруг поняла, что вновь желанна. Ах, Никита, Никита! Моя так и не проходящая боль! До чего же ты довел меня, и что мы оба с собой сделали!
Я твердо знала, во мне больше нет прежней любви, но память о проведенных вместе годах, большая часть которых была необыкновенно счастливой, все еще жила. И очень хотелось верить, что именно Стас поможет мне от нее избавиться.
Завернувшись в банное полотенце, я приоткрыла дверь ванной комнаты и сделала первый неуверенный шаг. Потом второй, третий…
В номере приглушенно звучала музыка, светился экран телевизора, разобранная постель манила к себе сияющей белизной. Стас курил, сидя на диване.
Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Наконец, не выдержав, я решительно сбросила полотенце. Стас застонал, чуть прикрыв глаза, одним движением затушил сигарету, поднялся и протянул ко мне большие сильные руки, красоте которых мог позавидовать даже Витковский…
Утром за завтраком, весело болтая, мы с аппетитом поглощали все, что предлагал шведский стол.
– Как я проголодался, – сам себе удивлялся Стас.
– И не мудрено, – хитро прищурилась я. – Три часа любви с мизерными передышками… Ты – монстр!
– Тогда ты – монстриха! – не остался в долгу Стас. – Кто не давал мне спать утром?
– А кто виноват, что ты заводишься от малейшего прикосновения? – попыталась было оправдаться я.
– От таких прикосновений не заведется разве что мертвый. Будешь десерт?
– Угу.
– Арбуз, персики, дыня, груши…
– Тащи все!
– Троглодитка!
– Сам такой!
Кофе решили выпить в баре. Устроившись на низком диванчике, Стас с наслаждением затянулся сигаретой. Надо же, еще минувшим вечером он сидел вон за тем столиком у окна – совершенно чужой и незнакомый. А сегодня уже настаивает на том, чтобы я сдала свой номер и переселилась к нему.
– Елки зеленые! Я же совсем забыл спросить тебя, насколько ты приехала в Лондон?
– На неделю.
– Всего-о-о лишь? – разочарованно протянул Стас. – А мне предстоит торчать здесь до середины декабря. Потом Париж, Вена, Берлин…
– Можно узнать, чем ты занимаешься? – осторожно спросила я, памятуя о его вчерашнем споре с толстяком.
– Продажей ювелирных изделий, – просто, словно речь шла о картошке, ответил Стас. – У нас с партнерами целая сеть магазинов, в том числе и в Москве.
– Так вот почему ты спросил меня о настоящих драгоценностях.
– Помнится, ты ответила, что не только видела, но и держала их в руках.
– Кое-что удается держать и сейчас.
И я рассказала Стасу всю малоприятную историю о наследстве, домогательствах Егорушки, измене Никиты, ограблении квартиры Вдовы, исчезнувшей шкатулке и, конечно же, о медальоне.
– Шкатулка, – задумчиво проговорил Стас. – Наверное, я мог бы тебе помочь найти ее. Ты помнишь, какие там были украшения?
– Перстни, серьги, браслеты, – начала перечислять я. – Кажется, золотые часы в форме луковицы.
– Можешь все это описать?
– Да я особо и не приглядывалась, потому что не собиралась ничего носить. Драгоценности принадлежали Вдове. К тому же я не люблю все эти побрякушки.
– Так ли? – лукаво улыбнулся Стас.
– Правда! – поспешила заверить я. – Да у меня дома целый склад всевозможных золотых безделушек – подарков бывшего мужа. Но я предпочитала тонкую цепочку и обручальное кольцо, которое сняла две недели назад.
– Ну, может, снимки какие-нибудь остались, – предположил Стас.
Немного подумав, я полезла в сумочку, достала бумажник с документами, где хранила одну из фотографий Вдовы. На ней Софья Матвеевна, облаченная в строгое вечернее платье, гордо выпрямившись, высоко подняв голову и сложив на груди руки, стояла у портрета адвоката. Шею Вдовы украшал обрамленный в платину крупный рубин в виде слезы. Точно такую же форму имел и перстень, надетый на средний палец ее правой руки.
– Вот все, что осталось, – я протянула снимок Стасу. – Этот гарнитур Софья Матвеевна особенно любила.
Внимательно изучив фотографию, Стас спрятал ее во внутренний карман пиджака.
– Отсканирую и отправлю в Москву, – пояснил он в ответ на мой изумленный взгляд. – Есть у меня кое-какие знакомства.
Я согласно кивнула и вновь посмотрела на столик, за которым еще вчера мой новый знакомый так жарко спорил о чем-то с рыжеволосым толстяком.
– Стас, а чем был недоволен твой собеседник? Я слышала, как он говорил о яме, которую ты, якобы, роешь сам себе. О том, что тебе надо глядеть в оба и поостеречься…
– Не бери в голову, – беспечно отмахнулся Стас, прикуривая очередную сигарету. – Просто один из поставщиков продал нам некачественный товар. Обычный покупатель ничего и не понял бы, но специалистов не проведешь.
– А при чем тут ты? – не поняла я.
– Поставщик был моим протеже, – ответил Стас, помрачнев. – И пострадала именно моя репутация. Ничего, сегодня я с ним разберусь, и впредь действительно буду смотреть в оба.
– Тебе предстоит спасать свою честь?
– Именно! Но ты об этом не думай. Лучше прикажи перенести свои вещи в мой номер.
– Может, не стоит? – неуверенно произнесла я.
– Еще как стоит! У нас же всего неделя!
Стас воровато оглянулся и, убедившись, что за нами никто не наблюдает, ласково поцеловал меня в шею. Его рука нырнула под мой свитер и прошлась по спине, отчего кожа тут же покрылась мурашками, но не от ужаса, как в случае с питерским Георгием, а от внезапно нахлынувшего желания.
– Ну и ну! – улыбнулся Стас, моментально поняв, что со мной происходит. – Сколько же тебя морили голодом?
– Больше полугода, – честно призналась я.
– Ничего. Вечером наверстаем, а сейчас мне пора.
Не скрывая сожаления, он поднялся с диванчика и направился к двери, но у выхода из бара остановился, оглянулся и крикнул мне:
