– Я скоро приеду, – пообещала я, невольно улыбнувшись его непосредственной искренности.
– Когда?..
Я задумчиво посмотрела на деда и вдруг решительно произнесла:
– Постараюсь сегодня…
– Очень прошу тебя, постарайся! – взмолился Стас. – Ну, постарайся, а?
– Хорошо, – согласилась я, вновь улыбнувшись и взглянув на часы. – Встретимся в одиннадцать вечера. Жди меня в «Кофе-хауз» на Сретенке.
– Договорились! – радостно пробасил Стас. – Мчусь за цветами!
– Пока…
Нажав на кнопку отбоя, я вопросительно посмотрела на деда, терпеливо топтавшегося неподалеку.
– Довольны?
– Не поздновато ли встречу назначила? – делано строго пробурчал он.
– Ну, вам никак не угодишь, – развела я руками. – И так плохо, и эдак! Стучите уж, коль пришли.
– А зачем? К Марье без стука входят.
Толкнув дверь, дед провел меня через полутемный коридорчик в просторную хорошо освещенную комнату, по виду ничем не напоминавшую жилище колдуньи. Не было в ней ни потрескивающих свечей, ни подвешенных к потолку пучков сухой травы, ни банок с заспиртованными змеями или лягушками, ни каких-либо иных атрибутов, описываемых в книгах по магии.
Все выглядело более чем прозаично. Беленькие салфеточки, фарфоровые фигурки, чисто вымытый пол, старые фотографии на стенах, в углу – небольшая икона с зажженной перед ней лампадкой. Сама же хозяйка, морщинистая чистенькая старушка лет семидесяти, мирно сидела у телевизора, созерцая душераздирающие страдания героев очередного то ли мексиканского, то ли бразильского сериала.
– Вот, привел, – как-то уж слишком робко произнес дед, подтолкнув меня в спину.
Окинув нас взглядом, Марья жестом указала на стоявшие вокруг стола стулья и вновь отвернулась к экрану. Отодвинув один из них, старик предложил мне сесть, прошептав на ухо:
– Придется подождать, уж больно она эти страсти любит.
Минут через пятнадцать по экрану побежали титры и Марья, легко вздохнув, выключила телевизор.
– Понимаю, что выдумка, а как забирает! – словно оправдываясь, сказала она и пересела к столу, на котором одиноко лежала потрепанная колода карт.
– Ты вот что, Марья, – неловко кашлянув, произнес дед. – Посмотри там по-своему, что Лизавету ждет, а я пока дровишек тебе наколю.
– Валяй, – задорно ответила старушка и, дождавшись, когда дед выйдет, взяла в руки колоду, ловко тасуя карты. – Сними. Да не от себя, а к себе. Еще сними. И еще…
Разложив карты, Марья внимательно посмотрела на меня.
– Ох, и натерпелась ты, девонька!.. Сплошной обман вокруг… И слезы, и пустые хлопоты…
Водя рукой по картам, охая и беспрестанно качая головой, старушка принялась рассказывать о прошлом, которое уже не представляло для меня никакой тайны. Слушая казенные фразы, я с тоской думала, что зря потеряла время, дед напрасно привел меня сюда, ничего нового я не узнаю. Но, что сделано, то сделано, придется хотя бы из вежливости и уважения к стараниям деда терпеливо досидеть до конца.
Раскинув карты в третий раз, Марья подняла на меня испуганные глаза:
– Вот что я тебе скажу, милая. В дорогу ты собралась, верно?
Я согласно кивнула и улыбнулась, вспомнив о предстоящей встрече со Стасом.
– Повремени, – предостерегающе заявила старушка. – Нельзя тебе сегодня ехать, беда вокруг бродит.
– Тот, кто ищет беду, всегда ее находит, – машинально сказала я.
– Что? – не поняла Марья.
– Английская пословица, – охотно пояснила я.
– Вот и не ищи ее, беду-то, – Марья смешала карты и пристально посмотрела на меня. – Не дразни судьбу! И носа сегодня чтоб из дома не казала! Куда надо, завтра тронешься. А сегодня – ни-ни! Палыча я предупрежу!
– Не надо! – вполне искренне взмолилась я. – Он и так из-за меня достаточно поволновался. Я никуда не поеду, обещаю. Буду спать на перине деда, как сурок. Только вы ему ничего не говорите, хорошо?
Положив на стол пятисотрублевую купюру, я поспешно направилась к двери, но у порога остановилась и повернулась к Марье:
– Простите за нескромность… А кем был Палыч раньше?.. Ну, до того, как стал сторожем в кремле?
– Да участковым же, – как само собой разумеющееся сообщила старушка. – Почитай без малого сорок лет прослужил. Неужто не говорил?
– Нет, – растерянно произнесла я. – А семья его где?
– А не было никакой семьи, – отчего-то с сожалением сказала Марья. – Бобылем век прокуковал. Сколько девок по нему иссохло… И я средь них. Но по молодости не сложилось, а уж потом недосуг как-то стало, хотя он и предлагал сойтись.
– Вы поберегите его, ладно? – неожиданно попросила я.
– Да мы уж как-нибудь сами договоримся, – озорно улыбнулась старушка и тут же посерьезнела. – Ты лучше о себе подумай. Себя побереги…
Попрощавшись с Марьей, я вышла во двор и позвала деда, кряхтевшего у свежей горки дров. Нужно поскорее увести его, пока бабка не сболтнула лишнего. Еще одна ночевка в доме Палыча никак не входила в мои планы. Ведь жизни больше ничего не угрожало, все опасности остались позади. К тому же, в Москве ждал Стас, и мне следовало поторопиться.
– Куда так несешься-то? – тяжело дыша и едва поспевая за мной, спросил старик. – На пожар что ли опаздываем? По такой темени и ноги переломать не мудрено.
– Вещи надо собрать и за машиной еще сколько ползти, – как можно беззаботнее постаралась ответить я. Предостережения Марьи отчего-то не давали покоя.
– Ох, Лизавета, повременила бы ты с отъездом, – словно прочитав мои мысли, сказал дед. – Отложила бы дорогу на утро. Посветлу рулить сподручнее. Да и снег вон опять повалил. Может, звякнешь своему Стасу и переложишь встречу на завтра?
– Завтра, завтра, не сегодня – все ленивцы говорят! – попыталась отшутиться я. – Нет, нет и нет!
– Тише едешь – дальше будешь! – хмуро заметил старик.
– От того места, куда едешь, – тут же нашлась я.
– Ну, что ж, – тяжело вздохнул дед. – Не следовало бы тебя отпускать да видно охота пуще неволи. Вот что… Поначалу пошли за машиной, так проще будет…
17 марта 2004 года
Автомобиль послушно держал дорогу, щетки легко справлялись с белой колючей крупой, бившейся о лобовое стекло.
Ну, надо же! Приехала сюда со снегом и с ним же уезжаю.
Несмотря на тайны и беды, обрушившиеся на мою голову в последние часы трехдневного добровольного заточения, на душе было легко. Серые тучки тоски набегали лишь при воспоминаниях о Вдове, но я старательно гнала их прочь, решив подумать об этом как-нибудь в другой раз.
