В готовящегося сорваться Алексея, окутавшегося морозной дымкой магического выброса, ударил подавитель. Оружие, разработанное для противодействия магам, не подвело. В очередной раз сработало, как надо. Выгнувшегося от дикой боли, парня тут же накрыла волна энергии сверхвысокой частоты, мгновенно подавляющая колебание магического источника. Подавитель был особенно эффективен тогда, когда маг еще только готовился применить магию. В этот момент маг был наиболее уязвим, а его источник легко подавался воздействию. Оружейный блок подавителя сам выбирал мощность выстрела, сканируя магический источник цели. Если источник был слабым, выстрел тоже получался на этом уровне. В случае с сильными магами подавитель, напротив, работал с избыточной мощностью, чтобы с гарантией «успокоит» цель. Когда же маг начал «работать», подавитель мог и не сработать. Как говорить, пятьдесят на пятьдесят, получается.
В этот раз все получилось. Забившегося в судорогах, подростка вытащили из кабинета и, подхватив под руки, потащили по коридору. Последним шел тот самый сотрудник службы безопасности, что нажал на курок. Каждый из проходивших мимо него коллег, успел хлопнуть его по плечу. Мол, дружище, нормально сработано. Сам же он почему-то выглядел не сильно довольным. Не успевал стирать с лица лившийся градом пот. Чуть подергивалась правая сторона лица. Взгляд же, нет-нет да и косился на застывшие на приборе подавителя цифры, что фиксировали мощность последнего выстрела. Показатели были каким-то странными. Сроду таких не видел. Честно говоря, не слышал даже. Не веря своим глазам, он несколько раз пристукнул по оружейному блоку подавителя. Может, прибор замкнуло, что и привело к неправильному замеру мощности. Только цифры не изменились, по-прежнему, показывая трехзначное значение, чего просто не могло было быть в природе. Это что же тогда за источник должен был быть у этого парнишки?
Тем временем рвущийся из цепких рук охраны, парень хрипел. На губах пузырилась пена, клочьями падавшая на пол. Голова моталась из стороны в сторону, как плохо накачанный мяч.
От терзавшей его боли он то и дело начинал стонать. В голове звенела лишь одна мысль — «Боже, когда же это все закончится». Хотелось, сдохнуть прямо сейчас, только бы прекратилась эта боль.
Происходящее вокруг него превращалось в мутный, неразборчивый фон, казавшийся неприятным тягостным звуком. Людские голоса, тревожные выкрики, какие-то посторонние хлопки и удары, все это сливалось в одно целое.
— Крепче держи, олух царя небесного! Вырвется, бошку себе свернёт. Кто потом отвечать будет?
— Удержи его попробуй! Как молодой телок брыкается… Вона-вона… Сейчас вырвется, сука!
— Б…ь! Хватай его!
— Адреналин кольните этому уроду, а то загнётся!
Лишь у самой лестницы, когда хрипевшее тело уже начали грузить в спец автомобиль, в это какофонию звуков ворвалось нечто новое, что, впрочем, тоже прошло мимо Бельского.
— Стойте! Стойте, я сказала!
— Да, пошла… Ой! Ваше Выс…. Ваше Высочество, прошу меня извинить…
— Отпустите его.
— … Ваше Высочество… никак нельзя. Сведения о нападении на государственного служащего уже ушла в систему фиксации. По хорошему, спецсудья уже начал рассмотрение дела по существу… Я просто не имею права, Ваше Высочество… Поймите меня. Я же под трибунал пойду.
— Иди, иди…
Это и все остальное, что происходило с ним в спецмашине, словно осталось за кадром фильма. Алексей скрипел зубами, пытаясь разгрызть специальную палку, вставленную ему между зубами. Рвался из удерживающих ремней, крепившихся к полку и потолку автомобиля. Словом, зверь в клетке.
… Отходить от последствий выстрела из блокиратора Алексей начал лишь в… камере. Как это ни странно, но в его случае, он, действительно, пришел в себя в самой настоящей камере изолятора особого режима категории «С». Приставка «С» очень многое могла рассказать знающему человеку: и про особый материал стен, потолка и пола камеры, и про встроенные автоматические блокираторы в стенах, и про тяжесть предъявляемых обвинений, и т. д.
— Камера, б….ь! — первое же, что выдал, парень, придя в адекватное состояние.
Ошибиться было невозможно: он попал в какое-то спец учреждение. Его шаривший по небольшому помещению взгляд натыкался на все соответствующие атрибуты: небольшое решетчатое оконце под самым потолком, узкая строго заправленная кровать, унитаз за невысокой перегородкой, минимум иных предметов.
Парень пытался привести свои мысли в порядок, находившиеся в изрядном беспорядке после известных событий. Получалось с большим трудом. Все путала боль, остатки которой отдавались во всем теле.
— Вот тебе и закон, брат, — зашептал он, осматривая синяки на груди. — Хорошо отметелили. Грудина так болит, что вдохнуть сложно… Хорошо, еще про императора не вспомнил. Кхе-кхе-кхе, — вырвавшийся у него смех больше напоминал карканье старого побитого жизнью ворона. — Мне бы, наверное, еще статью про оскорбление императорской особы, впаяли. Чертовы дуболомы…
Заключение, как бы мы к нему не относились, позволяло о многом подумать в тишине и без лишних свидетелей, чем сейчас Алексей активно и занялся. О других занятиях здесь можно было смело забыть.
— И что у меня в «сухом остатке»? — он глазами снова пробежался по убранству камеру. — Физиономия в синяках, головокружение, тошнота… и, б…ь, отнятый дом. Неслабое богатство, мать его… Сам виноват.
Он качнул головой, соглашаюсь с последним.
— Сам, больше некому. На черта было всем им верить? Нюни развесил, уши распустил. Хвостиком передо мною махнули, я и растаял… Сколько раз уже обманывался. Надоело до чертиков.
В памяти всплыли точенная фигурка княжны Анны, которая без тени сомнения на лице рассказывала об обещании отца помочь Бельским. После вспомнил самого императора, что давал слово прижать Вяземских. Все обещали помочь, когда настанет время. Обнимали, улыбались, по плечу хлопали. Только время прошло, а толку никакого.
— Помогли… Лапшу на уши навешали… Никого не надо было слушать. Размазал бы всех этих уродов по стенке, как прошлых…, - он лег на койку. — В следующий раз даже думать не буду…, - отвернулся к стене и вскоре затих, провалившись в сон.
Сложно сказать, сколько он проспал. Может час, а может и все два. Перенесший сильную встряску организм словно выключился, ничего не чувствуя вокруг себя. Наверное спал бы и дальше, если бы не раздавшийся громкий металлический лязг двери.
Потирая глаза пальцами, Алексей поднялся и сел. Входная дверь камеры распахнулась и пропустила внутрь высокую молодую женщину в элегантном белом брючном костюме. У нее было решительное волевое лицо: четко очерченные скулы, поджатые тонкие губы, высокий лоб и давящий взгляд темных глаз. Напор и нетерпение чувствовались в ее резких, порывистых движениях. Вот и сейчас, незнакомка молча пересекла камеру, брезгливо смотрела стены, небольшой столик у окна. Затем одними кончиками пальцев, затянутых в перчатку, провела по однотонной серо-зеленой стене. На нежной кожаной поверхности перчаток остался грязный след. Увиденное ей пришлось совсем не по нраву. Загорелись глаза, крылышки носа стали недовольно раздуваться.
