Времени почти не оставалось. В сознании снова все начинало плыть.
Серый позади меня зарычал, и я вздрогнул, но потом понял, что этот рык адресован белой. Он отступил в сторону, все еще рыча. Теперь рычал и черный волк. Белая попятилась назад. Шаг, другой. Волки расступались вокруг меня.
Все мое тело пронзила дрожь, отозвавшаяся острой болью под глазом. Я превращался в человека. Серый волк — Бек — зарычал на белую волчицу, тесня ее прочь.
Они спасали меня.
Белая волчица встретилась со мной взглядом в последний раз. В этой стычке.
42
ИЗАБЕЛ
Все выходные я прождала звонка Грейс и приглашения в дом Бека и лишь в понедельник наконец сообразила: она, скорее всего, ждет, когда я, по своему обыкновению, заявлюсь без приглашения. К этому времени как раз прибыла посылка с опасными игрушками для Коула, и я решила, что могу завезти ее и заодно повидаться с Грейс. Тогда это не будет выглядеть, как будто я приехала специально, чтобы увидеть Коула. Я всегда знала, что для меня хорошо, даже если это мне не нравилось.
Дверь открыл Коул, без рубашки и слегка вспотевший. Вид у него был такой, как будто он пытался производить раскопки голыми руками. Под левым глазом темнел синяк. На лице сияла улыбка, широкая и добродушная. Выглядело это восхитительно, несмотря на то что он явно забыл с утра причесаться, а из одежды на нем были только спортивные брюки. Все-таки присутствовало в Коуле что-то бесспорно театральное, даже в самых обыденных декорациях.
— Доброе утро, — поздоровался он и сощурился на солнце. — Да тут прямо настоящая Миннесота вокруг. А я и не подозревал.
День был изумительный, один из тех погожих весенних деньков, которые в Миннесоте запросто могли выдаться в промежутке как между неделями лютой стужи, так и посреди летней жары. В воздухе пахло самшитом, который там и сям произрастал вокруг дома.
— Утро давно закончилось, — сообщила я. — Твое барахло в машине. Ты не сказал, какое тебе нужно седативное средство, поэтому я купила самое убойное, что удалось найти.
Коул потер грудь грязной пятерней и вытянул шею, как будто ожидал увидеть с крыльца, что я привезла.
— До чего же хорошо ты меня знаешь. Заходи. Я только что сварил прорву кофе. Ночка у меня выдалась — не приведи господи.
В гостиной грохотала музыка; трудно было поверить, что Грейс находится где-то рядом.
— Я еще подумаю, зайти или нет, — заявила я. Коул галантно рассмеялся, как будто я решила покапризничать, и босиком пошел через лужайку к моему джипу.
— На заднем сиденье или на переднем?
— На самом дальнем.
Коробка была не такая уж и большая, я вполне могла бы и сама ее принести, но предпочла смотреть, как ее тащит Коул.
— Пойдем в мою мастерскую, милашка, — сказал Коул.
Я пошла за ним в дом. Внутри было прохладнее, чем на улице, и пахло паленым. Музыка гремела так, что дрожали стены; мне пришлось перекрикивать ее, чтобы Коул услышал.
— А где Сэм с Грейс?
— Ринго укатил куда-то на своей машине несколько часов тому назад. Грейс, видимо, с ним. Я не знаю, куда они поехали.
— И ты даже не спросил?
— Мы с ним вообще-то не женаты, — сообщил Коул и с усмешкой добавил: — Пока что.
Он ногой закрыл за собой дверь, поскольку обе руки были заняты коробкой, и распорядился:
— На кухню.
Под рев музыки я двинулась на кухню. Там паленым пахло еще сильнее. Выглядела кухня как после стихийного бедствия. Все горизонтальные поверхности были завалены стаканами, маркерами, шприцами, книгами. Надорванный пакет с сахаром скособочился, демонстрируя содержимое. Шкафчики были увешаны фотографиями волков Мерси-Фоллз в их человеческом обличье. Я очень старалась ни к чему не прикасаться.
— Что сгорело? — осведомилась я.
— Мой мозг. — Коул пристроил коробку на последний свободный пятачок по соседству с микроволновкой. — Прости за разгром. У нас сегодня на обед амитриптилин
[10]
.
— А Сэм в курсе, что ты устроил у него на кухне нарколабораторию?
— Высочайшее соизволение Сэма Рота получено, да. Выпьешь кофе перед тем, как идти со мной ставить капкан?
Под подошвами моих сапог скрипел сахар.
— По-моему, я не говорила, что куда-то с тобой иду.
Коул внимательно осмотрел кружку изнутри, потом налил в нее кофе и поставил передо мной.
— Я читаю между строк. Сахар? Молоко?
— Ты что, под кайфом? Почему ты никогда не носишь рубашку?
— Я сплю голышом, — сообщил Коул и бухнул мне в кофе и сахар, и молоко. — Потом постепенно одеваюсь. Зря ты не зашла час назад.
Я бросила на него испепеляющий взгляд.
— Сообщаю также, что не под кайфом, — как ни в чем не бывало продолжал он. — Твой вопрос оскорбил меня до глубины души.
Оскорбленным он не выглядел.
Я сделала глоток кофе. Не так уж и противно.
— И над чем же ты на самом деле тут химичишь?
— Над чем-то, что не угробило бы Бека. — Он каким-то образом умудрялся смотреть на реактивы с видом одновременно пренебрежительным и собственническим. — Знаешь, что было бы здорово? Если бы ты сегодня вечером помогла мне попасть в химическую лабораторию при вашей школе.
— Ты хочешь сказать, пробраться тайком?
— Я хочу сказать, что мне нужен микроскоп. В лаборатории из «лего» и пластилина много научных открытий не сделаешь. Мне нужно настоящее оборудование.
Я внимательно посмотрела на него. Этому Коулу, энергичному и уверенному, трудно было сопротивляться. Я нахмурилась.
— Я не стану помогать тебе пробираться тайком в мою школу.
— Ну и пожалуйста. Отдавай тогда обратно мой кофе.
Я не сознавала, как сильно мне приходилось повышать голос, чтобы перекричать музыку, пока в промежутке между двумя песнями не наступила тишина и я не смогла говорить тише.
— Было ваше — стало наше, — отрезала я, повторяя слова, которые он сказал мне в книжном магазине. — Впрочем, я могла бы помочь тебе попасть в клинику, где работает моя мама.
— Ну ты лихая, — сказал он.
— Понятия не имею, что это значит.
— Я тоже. Сэм на днях так сказал. Мне понравилось, как это звучит.
В этом был весь Коул. Он встречал что-то такое, чего до конца не понимал, но что ему нравилось, и присваивал это себе.
Я порылась в своей миниатюрной сумочке.
— У меня есть для тебя еще кое-что.
