Как говорили мудрые персы: «Если бы молитвы детей осуществлялись — ни одного учителя не осталось бы в живых». Я не стал проверять, работает ли подобное правило с учениками-магами. Наверное вряд ли, потому что про периодические смерти всяких угребищ или просто строгих преподов не могли не снять сюжет на телевиденье, написать в газете или интернете, просто обсудить в качестве слухов.
Однако это не значит, что я не могу ошибиться в своих предположениях. Поэтому, несмотря на весь свой скепсис и злость, я не стал желать смерти благообразному Куроде-сенсею. Плешивый, низкий, худой до болезненности, он воплощал в себе все стереотипы об интеллигентных неудачниках. И, как и все неудачники, пытался компенсировать свою низкую самооценку везде, где только можно. Он первый, кто выявил мое слабое место: плохое знание чисто японской специфики решения задач, формализации условий и всех остальных внешних проволочек, на которые нормальный учитель закроет глаза. Этот же сегодня превзошел сам себя.
Курода вызвал меня в самом начале урока, сразу после стандартных церемоний и опроса. После чего долго читал растянутым, гнусавым тоном какое-то несуразное условие. Специально выбрал, гад, с нестандартными кандзи. Их смутно помнил прежний Кано, а вот я сам даже не учил за ненадобностью.
— Как вы можете не знать значение слова «Аваре», Кодзуки-кун? — С нарочитым возмущением прокудахтал мужчинка, — Это возмутительно! Вся наша японская культура буквально пропитана духом…
— Какое это имеет отношение к математике, сенсей? — Приторно-вежливым тоном перебил его я.
— Любой образованный человек… — Он обрадовался и тут же начал приседать мне на уши. Видать, специально завел разговор в эту сторону. Ну-ну. Стратегия явно опробована на поколениях нелюбимых учеников. Вон как чесать начал, даже слова-паразиты пропали. Вот только не стоит равнять меня с другими. Я обломал малину любимому сенсею с самого начала: просто не стал слушать, что он там несет. Вместо этого, совсем невежливо перебил учителя:
— Со всем уважением, Курода-сенсей, но у нас с вами не урок литературы или японского. А я, прошу заметить, человек как раз НЕобразованный. В буквальном смысле: я еще не успел получить диплом об обязательном среднем образовании, — Не скрываясь, ухмыльнулся я. Мужчинка захлопал глазами, открыл рот, но я снова решил взять инициативу на себя. Долго телишься, дружок. Слишком уж привык к безнаказанности и японской страсти к субординации. Перебить учителя здесь немыслимое дело.
— Раз уж у нас математика, сенсей, так давайте и поговорим о ней! — Энтузиазму в моем голосе позавидовал бы любой ведущий популярных ток-шоу, — Есть же магия чисел, как у Пифагора! Или философия математики Аристотеля. Как вы считаете, кто был прав? Мне кажется всем ученикам было бы интересно послушать! — Я с намеком оглядел класс. Тот вяло зашумел: никто не желал связываться с непонятным отморозком. Тем более, наблюдать конфликт всяко интереснее обычного урока. А математик, тем временем, лишь разевал рот да по-совиному моргал глазами. Выглядела его рожа одновременно смешно и отталкивающе. В классе раздались сдержанные хихиканья.
«Система зависла от перегрузки незнакомых слов», — С усмешкой подумал я. Нет, Курода не бездарь: я больше чем уверен, что тот неплохой прикладной специалист, но вот история развития его науки и, скажем так, побочные области, вроде философских трактатов Паскаля или греческих геометров, его интересовали примерно никак. На что и стоит делать упор.
— Вы слишком увлекаетесь историей, молодой человек, — Наконец-то нашелся он, — Изучать древних математиков полезно, но сейчас они примитивны! Теорема Пифагора две тысячи лет назад была открытием, однако в наше время ее сможет доказать с нуля каждый второй школьник!
Я не считал античных авторов примитивными, но спорить с сенсеем не стал. Иначе отправит к историку или еще как-нибудь вывернется. Мне такого не надо. Все равно, чем дольше я с ним полемизирую, тем больше он теряет время и упускает инициативу. А значит, стоит продолжить в рамках учительской системы приоритетов.
— Вот как? А что тогда вы думаете о теореме Геделя «О неполноте»? Или его же, но «О полноте». Он ведь не настолько древний, — Приторно улыбнулся я.
— Эту тему мы не будем изучать в школе, — Быстро нашелся Курода, — А тебе, прежде чем брать университетские темы, стоит изучить основы!
Препод уже и сам был не рад, что решил поставить на место слишком наглого ученика. Вопреки всем советам куда более опытных коллег.
— Ах, простите. Я слишком забегаю вперед. Может тогда расскажете о книге Хейзенберга: «Части и целое»? Очень интересная вещь на стыке всех точных дисциплин. Мне было бы интересно услышать ваше мнение.
Я победно улыбнулся. У бедного сенсея, очевидно, не было ни малейших идей, что это за книга. Автора, скорее всего, он знал, но и только. Сесть в лужу ему не хотелось, вот только ученики смотрели на него все с большим и большим интересом.
Мало кто понимал конкретику, но вот ход беседы, а именно издевательство над учителем в рамках его же предмета, все в классе просекли моментально. Так что теперь они с понимающими ухмылками пялились на Куроду. Это ведь очень весело: увидеть истерику взрослого человека да пофилонить на сорванном уроке. К тому же сам педагог в моменты зависания выглядел невероятно комично. Его узкое, желтоватое лицо вытягивалось в нечто гротескное, словно скрестили человека и лошадь. Неудивительно, что украдкой смеялись даже скучающие сони и двоечники на галерке.
Примерно те же самые мысли об истерике и смешном виде присутствовали и в моей голове. Я слишком расслабился, загордился выигранным спором. Возможно поэтому я и умудрился пропустить несколько подозрительных взглядов, направленных на собственную персону.
* * *
Злился и грыз ручку Тодо Эномото. Только сейчас он понял и принял тот факт, что его старого друга больше нет. Физически. Кто или что бы ни занимало тело Кодзуки Кано, пятнадцатилетним пареньком со средними оценками оно не являлось.
«Он не смог бы так ответить», — С отчаянием подумал расстроенный школьник, — «Он не читал таких заумных книг, он никогда не хотел казаться таким наглым и самоуверенным. Он не терпел взглядов толпы, не любил быть в центре внимания, не принимал конфликты. Не разговаривал со мной ТАК. Передо мной кто угодно, только не Кано-кун. И я должен что-то с этим сделать!» — Решил он. А упрямству первому аутсайдеру класса было не занимать, — «Если есть хоть малейший шанс вернуть друга обратно я сделаю это. Даже если мне придется переступить через себя и вырвать тело из лап демона!»
Вопросами задавался не один Тодо. Хмурилась бессменная староста, сверлила глазами изменившегося одноклассника. При этом периодически забывала опускать голову и следить за лицом. Она тоже являлась магом. Поэтому легко могла почувствовать, как изменилась аура Кано с того злополучного дня. Из аморфной, сырой тучки слабого мага и личности стала оформляться цельная скала матерого индивида.
«Он получил свой рейбуцу? Почти наверняка. Совершил первое изгнание… Не только. Есть что-то еще. Как же этот бездарь сумел так качественно вырасти буквально за считанные дни? Войну он, что ли, прошел за время отсутствия в школе?! О, ты задал мне интересную загадку, Кодзуки-сан», — Мрачно усмехнулась она, закусив ноготь на пальце, — «Однако рад моей разгадке ты не будешь. Впрочем, сам виноват. Дал мне повод: бумаги для выпуска ты ведь так и не занес…»
