– Хорошо бы тебе быть и хранителем деньжат этого поместья, – огрызнулся Деклан, – или будут проблемы.
Он поиграл мышцами; можно было увидеть, как они перекатываются под его рукавами.
– Большие проблемы.
Библиотекарь хитро улыбнулся.
– Оплата здесь происходит иначе. – Он обвёл взглядом остальных. – Музыкальная комната в том направлении. О, и ступайте осторожно. Мы же не хотим кого-нибудь потерять… раньше времени.
Он резко повернулся и повёл троицу в неизведанную темноту.
В музыкальной комнате было темно, только узкая полоска света пробивалась через маленькое световое окошко. Внутри была настоящая сокровищница музыкальных инструментов, собранных со всего земного шара. А ещё коллекция запачканных музыкальных шкатулок, покрытых слоем паутины, и нот, которые были предоставлены поместью лучшими композиторами, каких когда-либо знал этот мир – и загробный тоже. Мерцающие пылинки танцевали в воздухе среди антикварной мебели в такт погребальному маршу органа, местонахождение которого сложно было определить.
Троица вкатила через дверной проём первый ящик.
– Куда его ставить? – спросил Паскаль.
Деклан указал на самое очевидное место для такой громадины – цветной прямоугольник в противоположном конце выцветшего ковра.
– Прямо туда, гений.
– Именно, – ответил библиотекарь. Троица обернулась. Амикус Аркейн – это имя он носил при жизни – каким-то образом очутился позади них. Он подошёл к напарникам, и казалось, что он скорее парил, чем шагал.
– Будете так любезны. – Библиотекарь протянул Деклану ржавый ломик.
– Любезен? Нет, сэр. Мне самому до чесотки интересно, что ты там прячешь. – И здоровяк сковырнул крышку от ящика. Груз внутри был покрыт древесной стружкой. Мардж счистила верхний слой. Как только она увидела, что под ним, её лицо просияло, и Паскаль подумал: «Когда она улыбается, её в каком-то роде можно назвать милой». С акцентом на «в каком-то роде».
– Это фортепиано!
– Какое сокровище, – простонал Деклан, и его надежда на щедрую оплату моментально испарилась.
– Ты играешь? – нежно спросил Паскаль у Мардж.
– Играла когда-то, – немного застенчиво ответила Мардж. – Мои родители заставляли меня заниматься, когда я была маленькой девочкой.
– С трудом верится, – вклинился Деклан.
– Что я была маленькой?
– Что ты была девочкой!
Паскаль улыбнулся.
– Я хотел бы как-нибудь послушать твою игру.
И Мардж подумала: «Он в каком-то роде…»
– Кошма-а-ар! – снова вмешался Деклан, просунув свою огромную, похожую на дыню голову между ними. – С виду просто мусор. Оно вообще чего-нибудь стоит?
На лице библиотекаря расцвела зловещая ухмылка, и он прикрыл рот рукой, словно пытаясь что-то скрыть.
– Сложно сказать. Сколько стоят души в наше время?
– А это что значит?
– Только то, что музыка врачует души, – ответил Амикус Аркейн. – Может, позволите мне поведать подробности, пока вы будете заняты распаковкой?
Библиотекарь опустился в антикварное кресло так, словно ложился в могилу, и потянулся к книге в твёрдом переплёте, которая ожидала его на подставке для нот. Обложка была покрыта пылью, и на ней не было ничего, кроме лаконичной надписи на корешке: «Том III».
И пока троица доставала прекрасное старинное фортепиано из ящика, библиотекарь сдул пыль с обложки, открыл книгу и начал читать…
ИНТЕРЛЮДИЯ
Внемли моему предупреждению, глупый смертный:
Будь осторожен, читая дальше.
Они уже знают, что ты здесь.
Они наблюдают за тобой.
Те, у кого есть глаза, разумеется.
Наши бесчисленные ужасы непрестанно следят, ожидая подходящего момента, чтобы проявиться.
Просто спроси миссис Бёрч.
Конечно, если сможешь её найти.
Хочешь спросить, кто такая миссис Бёрч?
Читай дальше.
Пока она не нашла тебя.
Глава четвёртая
Странная музыка
ТОБИ ОБЛАДАЛ ВРОЖДЁННЫМ МУЗЫКАЛЬНЫМ ТАЛАНТОМ. Можно было даже сказать, что его ухо было особым образом настроено на музыку. Оба уха, разумеется. Соната для фортепиано, которую он сыграл в полуфинале музыкального конкурса средней школы Буэна-Виста, могла бы буквально вынуть из вас душу. Разумеется, если бы вас пригласили. Но вас там не было. Так что придётся поверить нам на слово. Это было грандиозно.
Зрители – ученики, учителя и родители – вскочили на ноги ещё до того, как прозвучали финальные ноты. Аплодисменты были оглушительными. Тоби заслужил шестиминутную стоячую овацию из тех, которые обычно получают признанные мастера в залах вроде Карнеги-Холла. И если подумать, это было только начало. Основное событие, финал конкурса на музыкальную стипендию средней школы Буэна-Виста, было запланировано на пятницу. На него собирались прийти даже представители местного телеканала. Хотя финал был вполне предсказуем. Стипендия за победу уже была в руках Тоби.
После полуфинала у дверей актового зала выстроилась целая очередь поклонников и ждала целых полчаса, чтобы пожать руку юному маэстро.
Первым, кто разглядел талант Тоби, был его учитель фортепиано в третьем классе. Сейчас, в его ранние подростковые годы, Тоби можно было без преувеличения назвать вундеркиндом. Даже современным Бетховеном. Конечно, многие дети его возраста умеют играть, и даже играть хорошо. Но успешно выступать – не такая уж и редкость. Зато умение писать музыку настолько утончённую, как соната в полуфинале, поднимало Тоби на совершенно другой уровень.
Или нет?
Скромная новенькая ученица Женевьева не была в этом так уверена и считала своим моральным долгом выяснить истину. Она стояла в очереди вместе с остальными, дожидаясь своего шанса подойти к юному маэстро. Чтобы вы поняли всю суть ситуации, мы должны упомянуть, что Женевьева тоже состязалась за музыкальную стипендию. Её также можно было назвать одарённой пианисткой, но она признавала, что до уровня Тоби ей было далеко. Его талант заслуживал уважения, и она не хотела портить ему репутацию. Но всё же она должна была сказать, что ей известно, ради своей подруги. Соната, авторство которой Тоби присвоил себе, была на самом деле написана кое-кем другим. Тем, кто больше не мог себя защитить. Хотя это мы ещё посмотрим.
