– Мне поручили найти тебя, Марк.
– Но кто? Я не понимаю.
– Твой дядя, разумеется. Мы договорились об этом. На случай, если он, как бы сказать, неожиданно покинет этот мир. О, да, мы кое-что приготовили. Ты принёс ключ, не так ли?
Точно, ключ! Бокс 1939. Раньше Марк не задумывался, что означает этот номер. Это был золотой год для кино. «Унесённые ветром», «Волшебник страны Оз», «Дилижанс», «Сын Франкенштейна». И это далеко не всё.
– Не забудь «Порочную розу», – добавила Диана Дарвин.
– Это любимый фильм дядюшки Рори!
– У него был превосходный вкус, – заключила звезда «Порочной розы». – Твой выход, Марк. Хорошее начало – половина дела! – Диана подробно объяснила ему дорогу к боксу. – И не забывай: зрителю нужен достойный финал.
Марк зашагал было прочь, но притормозил, чтобы посмотреть на неё ещё немного. Как такое было возможно? Диана Дарвин не должна быть жива, и даже если бы была, то не работала бы в «Складах напрокат».
Диана улыбнулась ему и зашагала в противоположную сторону, медленно растворяясь в ярком свете.
– Ты просто душка, – сказала она, прежде чем исчезнуть в казавшемся бесконечным коридоре. Марку следовало бы светиться от счастья: это было даже лучше, чем автограф. Но он не чувствовал себя счастливым. Наоборот, его колотил озноб. Марк заметил кое-что, чего не замечал раньше. Женщина, с которой он говорил, была бесцветной. Так же, как в дни своей славы, Диана Дарвин была чёрно-белой.
Глава девятая
МАРК ДВАЖДЫ ЗАБЛУДИЛСЯ, прежде чем найти дорогу к боксу 1939. Снаружи он выглядел вполне обычно: рулонная дверь, запертая на старый висячий замок. Марк вытащил ключ, но помедлил, прежде чем им воспользоваться. В этой комнате был прощальный подарок дядюшки Рори. Все мы, когда открываем подарок, надеемся найти там что-нибудь стоящее среди носков. А если там нет ничего особенного? Может, было бы лучше не заглядывать внутрь.
Хотя кого мы пытаемся обмануть? Марк открыл замок так быстро, как мог, поднял дверь к потолку и включил свет. И при всей его любви к Голливуду, его глаза почти выскочили из орбит. Но «почти» не считается, разве что во фразе «я почти выбрался живым и невредимым».
Бокс 1939 был забит жестяными контейнерами – настоящая сокровищница для того, кто знал толк в их содержимом. Марк знал. Там были фильмы, сотни их, на настоящей плёнке без единого цифрового пикселя. Он буквально пускал слюну, разглядывая названия фильмов. Хмм. «Лондон после полуночи». Звучит интересно. Тысяча часов забытых шедевров, которые ждали, когда их откроют заново. Если бы только у него был проектор, чтобы их запустить.
На стене из цементных блоков замерцал свет. Марк обернулся и обнаружил старинный кинопроектор в идеальном состоянии, развёрнутый к импровизированному экрану – стене. Её народ продумал всё.
Проектор заурчал, требуя пищи: любой фильм подойдёт. Марк потянулся к ближайшей бобине, которая лежала у его ног. Поставил её на ось и скормил ленту целлулоидной плёнки утробе проектора. Устройство, гордое собой, довольно заурчало. Сидя на стопке контейнеров, Марк повернулся к стене, воображая, что он снова в «Бижу».
На экране возникла чёрно-белая картинка, первые кадры фильма, который Марк раньше никогда не видел.
Действие происходило в гробу.
Выбираться из могилы очень непросто. Для начала нужно совладать с гробовой доской пяти сантиметров толщиной. Даже с дешёвыми сосновыми ящиками справиться трудно. Но если в твоей голове сидит мысль о мести, даже когда твой мозг превратился в кашу, ты найдёшь способ. Нежить всегда его находит.
У трупа, лежащего в гробовой темноте, в голове месть была. Пренебрежительный смешок, который разлагающийся труп слышал перед смертью, эхом отдавался в стенках черепа. Приводил его в ярость и одновременно приносил спокойствие, которого он не знал при жизни. Упершись пальцем в крышку гроба, труп начал её скрести. Скрести, скрести и скрести.
Он царапал, пока не отвалился ноготь. Он царапал, пока кость указательного пальца не заточилась как лезвие.
Он царапал, пока в крышке не образовалось маленькое отверстие, пока через него не посыпались комья земли, и расширял его, пока гроб не развалился, и земля не поглотила труп.
С первым препятствием было покончено. Однако впереди ещё было испытание толщей земли. Преодолеть два метра земли на пути наверх для живых было бы непосильной задачей. Другое дело мёртвые. У них было достаточно времени. А главное, у мстительных мертвецов…
Было терпение.
Марк выключил проектор. Он увидел слишком много. Он ценил хорошие ужасы больше, чем кто-либо, но этот фильм отличался от остальных. Всё было слишком реально. Это был самый реалистичный фильм, какой он когда-либо видел, его незабываемые образы отпечатались в тринадцатилетнем мозгу Марка вместе с другими ощущениями – могильными звуками и вонью гниющей плоти, которыми сочилась лента. При других обстоятельствах фильм такой силы заставил бы Марка петь ему дифирамбы. Но в эту ночь он убегал в ужасе. Впервые в своей биографии киномана Марк увидел фильм, который хотел забыть.
Мама ждала его на крыльце. Когда Марк на скейте подъехал к дому, она вскочила на ноги.
– Где ты был?
– Смотрел фильмы.
Мозг Марка работал на пределе, пытаясь заставить его забыть увиденное. Но безуспешно.
– Почему ты не позвонил? – но увидев выражение его лица, она передумала его отчитывать. Смерть дядюшки Рори стала испытанием для всех. – Ладно, что ты смотрел?
– Ничего. Неважно. Это было ужасно, – он направился к входной двери.
Мама Марка поняла – что-то не так. У сына всегда находилось время на анализ фильма, особенно того, который ему не понравился. Она села обратно на крыльцо и похлопала ладонью рядом с собой, приглашая присоединиться. Марк колебался.
– Что? – сказала она и похлопала снова. Марк сдался. Его маме часто приходилось играть роль обоих родителей с тех пор, как его отец оставил их, чтобы начать новую жизнь. Сейчас был один из таких моментов. Она спросила:
– Что сегодня произошло на самом деле?
– Ты веришь в магию кино?
Мама улыбнулась: голос Марка звучал как обычно. Она задумалась:
– Мне кажется, есть много особенных фильмов. Фильмов, которые меняют жизнь. Не большинство конечно же. Избранные. Если ты такую магию имел в виду, тогда да, я верю.
