— Между нами ничего не было. Кроме той сцены в туалете. Я испугалась, когда он поцеловал меня. Я хотела, чтоб меня целовал ты. Только ты.
Матвей усмехнулся и кивнул. Погладил пальцами мое бедро.
— И с ревностью проблемы не только у тебя. Я так сильно ревновала тебя к Марине, что демонизировала неплохую девушку.
— Ого, — хмыкает вдруг. — Надо было раньше вас закрыть в чулане на пару часов, может и петух бы выжил.
— Не нужно напоминать про петуха, мне стыдно.
— Ух ты. Признаюсь, я поражен. Я-то думал ты у меня бесстыжая. Но хорошо, что ты свежевала петуха. Мы в лесу, здесь полно свежего мяса и дичи, которую нужно всего-то догнать, чтоб получилось жаркое. И ты, мой бесстыжий петушиный истребитель, прекрасный напарник в глуши.
— Говорила же, мы прекрасно подходим друг другу, — кусаю его, а сама крепко задумалась.
Мы и правда в глуши. Перепачкались во время утех, душа нет. У него ранение, чистой воды запасы ограничены. И мы здесь неизвестно насколько. Если он продолжит так же пренебрегать собой, рана не заживет быстро. И наши и без того скромные запасы быстро истощатся.
Впрочем, я ошибалась. Утолив жажду утех, мой пациент сразу слегка сбавил обороты и присмирел. Позволил обтереть себя влажным полотенцем и покормить. Постебался с того, что у нас быстозаваримаемая лапша на ужин после деликатесов, которые выготавливала Елена и ресторанов, в которых я привыкла питаться.
— Пфф, да ладно тебе. Я миллениал, залить кипятком лапшичку так, чтоб твой мужик остался сытым и довольным — это же вообще праздник.
— Я удивлен что тебя вообще это заботит. Не думаю, что твои одногодки переживают о том, чтоб мужик был сыт и доволен.
— Ты трахался с моими одногодками?!
Матвей чуть лапшей не подавился от того, как прилетело. А у меня аж мягкое место полыхнуло от одной лишь мысли.
Мот отставил тарелку и окинул меня внимательным взглядом. А я перестала чувствовать, что в тарелке горячее, так как мои ладони и щеки полыхнули от того, что мозг вдруг стал пытаться себе визуализировать.
— Нет, — ответил наконец, — не то, чтобы я спрашивал паспорта… Но я всегда предпочитал женщин постарше, с ними головной боли меньше.
— Почему это?
— Они четко знают, чего хотят. И чего ждать от таких связей.
— Ага, — хмыкнула я, перебивая его, — это вам, мужикам, удобно себя этим тешить. Я вот тоже знала чего хочу с первого дня, и хотела только тебя. Но тебе этого было мало. Зато бедная Марина год переживала твой “секс по расчету с взрослой и адекватной” и до последнего надеялась на что-то.
— Мой косяк. Не рассмотрел, что там был намек на чувства. Надеялся, что Мара умнее.
— Ой, ты невозможен! Умнее. Ты в зеркало себя видел? Ходишь, весь такой огромный и красивый как бог, и ждешь от дам какого-то здравого смысла и ума. Ну ага.
Он рассмеялся, и я улыбнулась. Как же я обожаю его смех.
— Не напрягай бок, — все же шиплю, шлепнув его по ноге, а мне вдруг прилетает в ответ и он шикает.
— Все, выключай наседку. На мне все как на собаке заживает. И я недолго буду твоим плюшевым мишкой.
— Улала, — играю бровью, — я уже предвкушаю секс с грозным медведем.
— Извращенка.
— Не была ей до встречи с тобой, — мило улыбнувшись, пожала плечами.
— Теперь станешь, я позабочусь, — смехотворно угрожает в ответ.
Глава 42
Маргарита
Следующим утром зарядил ливень. Сильный, затянутый, лило как из ведра весь день.
— Погодка выдалась… — начала я, но Матвей меня перебил.
— Идеальная. Дороги размоет, следы машины вместе с ними, никто нас не отследит. Видимо, кому-то наверху мы все же нравимся.
Я немного удивленно посмотрела на него и подумала, насколько по-разному работают наши головы. Для меня дождь это просто дождь. Матвей во всем видит возможности, извлекая плюсы и минусы. И то, что он озвучил, однозначно плюс.
— Что уставилась? — усмехнулся мужчина, поймав меня на том, что пялюсь.
— Думаю. Какие мы с тобой разные.
— Только теперь поняла? — играет бровью. — Ох и не зря все эти шутки про недалекий ум блондинок ходят-то.
Я ехидно прищурилась и фыркнула.
— Дурак. Но, не волнуйся. Блондинку тебе осталось недолго терпеть.
— Ты о чем? — Матвей как-то моментально напрягся и присел на кровати.
— Не надо скакать, — тут же запротестовала я, подходя и укладывая его на место. Сама прилегла рядом. — Ну включи сам логику. Если ищут блондинку то первое, что стоит сделать, это избавиться от белокурых волос.
— Мне нравятся твои волосы, — одна из прядей оказалась у него в пальцах, а затем он запустил в голову всю пятерню, почти побуждая меня замурлыкать.
— Я знаю, я вся тебе нравлюсь, — заявляю бахвальски и целую его.
Бабочки в животе запорхали во все стороны. Это все еще происходит в каждый наш поцелуй. Мой зоопарк до сих пор не может поверить в то, что этот жеребчик теперь наш.
Сильные руки тем временем нахально укладывают меня на себя, а затем сжимают ягодицы.
— Я думала тебе не нравится, когда женщина сверху, — играю бровью, глядя на него сверху вниз, и это очень непривычно.
— Ты мне нравишься, — повторяет, ухмыляясь, мою фразу, и сдвигает меня чуть выше, на свой бугор в плавках.
— Неугомонное чудовище, — смеюсь, — что-то подсказывает мне, что ты рад дождю не только потому, что дороги размыло. Но и потому, что можно не выползать из постели целый день, и меня не выпускать.
— Ты сама выпустила кракена, — жмет плечами без капли стеснения. — Я достаточно долго сдерживал себя, пока мои очи срамила одна вертихвостка в коротких платьях и без тормозов.
— Нужно было не сдерживать, — мурлычу в ответ, целуя его подбородок.
— До сих пор приходится. Эта милая возня совсем не то, что мне на самом деле хочется делать с тобой. Совсем.
Его жаркие слова отдаются ответным жаром в моем теле. Мне тоже хочется большего, и даже чего-то совершенно иного. Мне хочется приехать с этим роскошным мужчиной к себе домой, расфуфырится в пух и прах и поехать в ресторан, а потом гулять по ночному городу. Чтоб мои так называемые подруги увидели его и лопнули от того, что у них такого нет и не будет. Мне много чего хочется. Но этого не будет. И в нашей ситуации то, что уже есть, это много. Каждого из нас может не быть в живых.
— Ладно, я, кажется, понимаю, почему тебе постоянно хочется секса. Чем больше думаешь о неминуемой кончине, тем больше хочется чувствовать себя живым.
Матвей даже не улыбнулся, он напротив нахмурил брови, прижал меня к себе обоими руками и поцеловал в висок.
