— Я не говорю тебе, что не нужно ему доверять. Я лишь к тому, что он один человек. Не всесильный. А такое дерьмо должны решать компетентные органы.
— Мне бы хотелось, чтоб они этим занимались, а Матвей сидел дома со мной. Больше всего на свете. Но увы, — развожу руками.
Тимур проходит по комнате туда-сюда, хромая, и я вижу, что он без трости. И это хождение не легко ему дается.
— Тебе к врачу нужно, — говорит раздраженно наконец, — это должно стоять в списке приоритетов Солова на первом месте.
— Оно и стоит, — устало оправдываю Матвея в очередной раз, — и именно для этого он и делает всю грязную работу, чтоб я могла безопасно пойти к врачу и выносить этого ребенка. Родить его и быть спокойной, зная, что его не придушат в роддоме, пока буду приходить в себя, а его отца не пристрелят, когда он поедет нас встречать.
— Ты сгущаешь краски уже похлеще чем он, — скривился Тимур, покачав головой. И уверенно сказал, — дождемся женщин. Потом решим что делать. Это все ненормально и уже порядком задолбало.
Нашу беседу прерывает звонок в дверь. Я бросаю взгляд на Тимура и мчусь в холл, распахиваю дверь и вижу Илью, охранника.
— Вам цветы, Маргарита Юрьевна.
Он протягивает мне огромный букет, а потом хмуро зыркает мне за спину. Я понимаю, не оборачиваясь, что за мной следом вышел и Тим. Поджимаю губы и говорю.
— Спасибо, — давая понять, что на этом все и он может быть свободен.
Недовольно поворачиваюсь к Тимуру.
— Ты бы хоть штаны надел.
Он и бровью не повел на замечание.
— От кого цветы?
— Смотрите-ка, — ухмыляюсь хищно, — не только Матвей оказывается параноик.
Я прохожу в гостиную, ставлю букет в вазу и достаю оттуда конверт. Нарочито медленно. Я не знаю, зачем я злю Тимура. Он разозлил меня.
В конверте нет записки. Там какое-то фото. Я достаю его и внутри моментально все холодеет.
— Нет, — качаю головой, отказываясь верить в то, что видят мои глаза.
На фото Матвей. Избитый, без сознания, прикованный к батарее в каком-то стремном здании.
Тимур моментально оказывается рядом, забирает фото, грязно выругивается и помогает мне присесть. Я слабо вижу перед собой и слабо соображаю. Но даже затуманенное зрение различает какую-то надпись, пока Тимур внимательно сканирует кадр.
“Если хочешь, чтобы он выжил, приезжай по адресу, который назову в смс с инструкцией. Одна, естественно. Подключишь кого-нибудь, обратишься в полицию, следующим пришлем тебе его тело”
Глава 51
Матвей
С трудом открываю глаза. Голова болит, словно меня избивали долго и с толком. Не вижу своего отражения, но чувствую, что под глазом налился синяк. Кожа там просто ноет. Одно ухо, кажется, не слышит, хотя слышать особо нечего. Где бы я ни был, здесь тихо, слабо гуляет ветер и где-то из плохо закрученной трубы капает вода.
Вопроса два: где я и кто меня заказал. Зачем придет и сам расскажет как пить дать. Похитители любят поболтать с жертвами. А вот жертва я или приманка предстоит выяснить. Потому что если жертва, то пол беды, а если приманка, хуже. С Маргаритой, конечно, трое моих людей и Титов. Но мое сердце все равно не спокойно за неё. Горячая голова, безрассудная, хоть бы не подставлялась и слушалась. И не нервничала почем зря. Не могу даже мысли допустить, что с ней может что-то случиться. С ней или с ребенком. Кажется, в глубине души я все еще не могу осознать, что у нас с ней будет ребенок. Потому что это бешеная ответственность, и в то время, как я должен сдувать пылинки с матери своего чада, я сижу прикованный к батарее в какой-то вонючей дыре. Говорил же ей, что не нужно со мной связываться.
В моей голове есть четкое осознание того, что на этом моменте моя жизнь может и оборваться. И раньше я бы соображал здраво, трезво, запустив во всю мощь инстинкт самосохранения. Теперь же я в первую очередь думаю о ней и о том, как эту ситуацию вывернуть наиболее безопасно до нее. Выбираться надо пробовать однозначно, но слишком хорошо били, потому что я совсем туго соображаю, как это возможно сделать.
Последнее, что помню, это как мы с Глебом выехали к нему, пропустили по бокальчику, обсудили стратегию действий, я вышел и провал. Значит за нами следили еще от следственного комитета. Там-то человека не похитишь, камеры везде. В дворах старых домов проще. Вырубил и тащу куда хочу. Шанс, что кто-то увидит, тем более ночью, минимальный.
Зараза.
Пить хочется нестерпимо, капающая где-то вдали вода раздражает звук и начинает хотеться отлить. Вот же ситуевина.
Прикрываю глаза, пытаясь собраться, не отвлекаясь на внешние раздражители. Хреново, что прикован наручниками, с веревкой еще можно было поиграться. Тот, кто усадил меня сюда, явно не хотел чтоб я сбежал и возможно был осведомлен, что могу. Напавший на Юрия и его подельники сидят, шансов того, что это отголосок откуда, маленький. Тем интереснее. Если это тот, что охотился на Маргариту, то вовремя же он объявился. Мое прошлое? Вероятность меньше, но тоже возможно. Надеюсь не оно.
Я стал скрываться после нападения на своего босса. Благодаря мне он сейчас греет бока на частном острове, адреса которого никто не знает, со своей собакой. Не самая худшая жизнь для того, кто мог уже не жить. У него было много врагов, и работая на него я впервые отнял жизнь. Никогда не забуду этот день. Наемный убийца, явно дилетант, раз сам пал на задании. После этого пошла череда покушений, которая закончилась удачным бегством, и моего босса, и моим собственным. А вот его заказчик долго рыл и искал, но безуспешно. На усадьбе у Елены было так тихо и спокойно, пока случай не занес туда Юрия и мою девочку следом.
Скрип двери отвлек меня от размышлений, а затем послышались шаги. Две пары ног, одна из которых, судя по стуку каблуков, принадлежит даме.
Я не успеваю и напрячься, как дверь со стоном петель открывается и в мой бункер заходят двое. Амбал в два раза шире меня. И какая-то баба.
— Проснулся, солнышко? — смотрит на меня с плотоядной улыбкой.
— Мы знакомы? — хмурю брови настолько, насколько позволяет мне мимика избитого лица.
— Ты нас не знаешь, но поверь мне — узнаешь, — её взгляд хищно блеснул в темноте.
Бабёнка, похоже, с ебанцой. Повезло мне.
— Ну, я готов узнавать, — хмыкаю, пошевелив запястьями, — я то явно никуда не спешу и весь в внимании.
Амбал молча, с мордой-кирпичем подошел ко мне и пнул ногой по почкам.
Это было так неожиданно, что я лишь глухо простонал.
— Не паясничай, — изрыгнула гора мышц с таким трудом, что я едва понял, что это было сказано на русском языке.
Колоритная парочка.
— Молчу и услышаю, — отрапортовал, как покорный солдат, разглядывая и лихорадочно соображая, мог ли где-то их видеть.
