Амлон
Сегодня она не пошла в сад. Не хотелось видеть Тавла. Наверное, он может пробраться к ней в комнату и Ирис ему даже поможет в этом, но она сегодня хотела побыть одна. Поэтому после купальни она захватила с собой ключ и спустилась в библиотеку в надежде насладиться чтением и забыться. Амлон не знала сама от чего бежит. Ей хотелось в одиночестве подумать о том, что сказал визирь.
Сейчас ей казалось, что он не лгал ей и действительно хотел отпустить. Но почему? Что изменилось? Амлон спрашивала сама себя об этом и боялась даже представить, каким может быть ответ. Она не хотела думать о нём, о захватчике, ненавидевшем её страну, о человеке, который, наверное, и сам участвовал в набегах на Тарс. Она должна ненавидеть его, но у неё не получалось. Ничего. Вот сейчас он отпустит её, и она уедет, вернётся домой в Тарс вместе с Тавлом. Но при мысли о тарсийце становилось дурно. Амлон не представляла своего будущего вместе с ним. Вообще никогда. Но ведь в Тарсе всё изменится. Здесь сам воздух дурманит, заставляя думать о чём-то неправильном и запретном. Там она избавится от этих оков и снова станет свободной и снова сможет принимать решения, сама, не слушая ничьих советов.
Книгу она так и не начала читать. Сначала долго ходила между шкафов, разглядывая всё это богатство, которым, видимо, давно никто не пользовался, а потом принялась вчитываться в названия. Ирханские свитки её не интересовали, хотя здесь их было очень много. Только тарские книги. Выбор был небольшим – несколько любовных романов, пару томиков с легендами, сказки и книги по истории и географии. Как будто визирь ограбил дом какого-то учёного или школу. Хотя нет, сам он конечно не грабил. Как он сказал – у него есть свои источники. Амлон вспомнила эти слова и попыталась разозлиться, но не смогла. Перед глазами стояло только усталое лицо господина визиря.
Она взяла пару книжек и поднялась к себе в комнату и до ужина сидела читала. А ещё ждала прихода господина визиря. Почему то ей даже хотелось, чтобы он пришёл, сел молча рядом и внимательно слушал её. И это было так невероятно… стыдно.
Но он так и не пришёл. Наверное, был чем-то занят. Амлон легла спать. Правда сон её был беспокоен. Ей снился Тарс, залитый кровью, и невидящие мёртвые глаза отца. Она проснулась от собственного крика и долго ещё не могла уснуть.
А рано утром, едва только встали слуги, она услышала шаркающие шаги в соседней комнате и голоса. Что-то случилось с господином визирем? При мысли об этом стало почему-то не радостно, а страшно и ещё душно, словно не хватало воздуха. Но с некоторых пор Амлон перестала вообще понимать свои чувства.
Она подождала, пока смолкли голоса, встала, взяла книгу и медленно направилась к двери в соседнюю комнату. Постучала, потом, не услышав ответа, зашла, притворив за собой дверь. Господин визирь лежал на кровати. С первого взгляда было видно, что он болеет. Лоб покрыт испариной, как ночью, глаза прикрыты, губы упрямо сжаты, словно он не оправился после своих кошмаров. Да полно. Кошмары ли?
Амлон подошла ближе. Почему-то было тяжело видеть такого сильного человека беспомощным и в постели. Его руки безвольно лежали поверх одеяла. Вдруг накатила острая жалость. Захотелось утешить его, чем-то помочь. Глупая. Зачем ей это нужно? Но она вопреки голосу рассудка только подошла ближе. Присела рядом на низенький табурет, ожидая пока господин визирь проснётся, и углубилась в чтение, невольно увлекшись. Пришла в себя, только услышав скрип кровати. Амлон подняла глаза. Визирь проснулся и лежал, разглядывая её.
– Почитай мне, – попросил он тихо вместо приветствия. Голос чуть-чуть хрипел, совсем немного. И Амлон подчинилась, как зачарованная, послушно открыв книгу, не спрашивая ничего, начала читать. Она сама не понимала, почему слушает его. Наверное, всему виной жалость. Ведь когда он приказывал, она ненавидела его и не хотела подчиняться, а сейчас просто не могла поступить иначе. А вдруг он всего лишь изучает её, а она, как глупая… Недоверие снова шевельнулось в душе, когда визирь вдруг резко оборвал её: – Хватит! – В его оклике ей послышалась горечь. – А если я не прикажу тебе читать, придёшь ли ты сама, по доброй воле?
Он устремил на неё внимательный испытующий взгляд, ожидая ответа.
– Не знаю, – Амлон ответила тихо, но глаз не опустила. Ей нечего стыдиться. Она не лжёт.
– Спасибо и на том, – после долгого молчания ответил визирь. – Приходи только если захочешь. Я не буду больше тебе приказывать. – И он откинулся на подушки и прикрыл глаза.
Вот сейчас она, наверное, что-то должна сказать, спросить о чём-то, но все мысли разом словно исчезли. Был только господин визирь усталый и больной и она, больше никого. И Амлон забыла на несколько секунд, что она находится в Ирхане, что она почти рабыня и прав у неё не больше, чем у пленницы. В этой комнате были только они, двое, и тот, другой, нуждался в её помощи.
– Если хочешь, я останусь и почитаю, – она незаметно для себя перешла на тарсийский, обратившись к визирю как к другу, а не как к господину, и сама не заметила этого.
Он открыл глаза и долго смотрел на неё. Амлон показалось, что он словно боролся с собой. Внутренняя борьба длилась недолго.
– Мне не нужна твоя жалость, – голос звучал сухо и надтреснуто, словно говоривший был глубоким стариком.
«А что тебе тогда нужно?» – Готово было сорваться у неё с языка, но Амлон сдержалась. Она гордо выпрямилась, встала и направилась к двери. На глаза почему-то навернулись предательские слёзы.
– Приходи завтра вечером, – услышала она у порога, но, не обернувшись, вышла, закрыв за собой дверь. И разрыдалась в комнате, сама не зная, почему, стараясь не всхлипывать, чтобы визирь не услышал случайно.
А вечером она вышла в сад, в надежде отвлечься. В саду её ожидал Тавл. Она приветливо поздоровалась с ним и была непривычно весела, стараясь забыть хоть на секунду взгляд господина визиря такой умоляющий и его жёсткие, хлёсткие слова. Она не жалела его, нет, не только жалела, но назвать, даже в мыслях по-другому то, что испытывала к нему не хотела сама и боялась. И она почти забылась, почти.
Когда уже стемнело, прощаясь, сама не зная зачем, она рассказала Тавлу о словах визиря и о том, что тот обещал отправить её обратно.
– Зачем ему это? Разве этим ирханским свиньям можно доверять? – Брезгливо скривился Тавл. – Но я тебе скажу, что нашёл друзей. Нас захватили вместе, потом разлучили, но я наконец узнал, где они, и связался с ними. Недолго уже править твоему визирю и другим хозяевам. Мы убьём их и отправимся в Тарс сами, не как пленники или беглецы, но с гордо поднятой головой, как свободные люди.
Амлон с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться от Тавла после таких слов. Она представила, что визиря убьют, увидела как воочию кровь на его белоснежной рубашке, представила что его не станет и… Нет, ей надо побыть одной.
Она торопливо попрощалась с Тавлом и бросилась в библиотеку. С недавних пор только там она могла побыть одна. Но и в библиотеке она не нашла желанного покоя. Насколько же проще было ненавидеть и знать за что и верить в свою ненависть и чувствовать себя правой. Так было проще для неё. А то, что сейчас с ней творится… Она даже боялась думать об этом. Так и не найдя покоя, расстроенная, Амлон вернулась в свою комнату.
