— Пошли, — говорит Артём, снова беря меня за руку и подводя к своему гиганту.
Исподлобья кошусь на БМВ, пытаясь разглядеть водителя, но у Баркова все окна затонированы ровно настолько, чтобы были соблюдены все требования ГОСТов, но при этом разглядеть внутри нельзя было бы ничего! С учетом того, что он никогда не лихачит, все это какие-то нестыкующиеся друг с другом пазлы. В нем таких нестыковок вагон и маленькая тележка. Один только случай двухдневной давности чего стоит. Он приехал за мной в пятницу, потому что кроме него больше никто не подумал о том, что я могу застрять где-нибудь в городе в минус тридцать, так как в тот день даже такси вызвать было невозможно. Половина маршруток не завелась с утра, а трамваи были переполнены. Все это я увидела, пока мы пробирались по городу к дому, и пока не вышла из здания универа, даже не догадывалась о том, что творится за окном. Наверное, как и моя мама.
Но Никита Барков знал что там творилось…
Какого черта он не уезжает?
Артём помогает забраться в машину и захлопывает дверь, трусцой обегая капот.
Прячу подбородок в воротник шубы, глядя перед собой.
— А вы не лучшие друзья, да? — спрашивает он, усевшись на водительское место. — У вас в семье здороваться не модно?
Я бы не хотела обсуждать «семейные» дела с посторонними. Все-таки, Барков-старший почти публичная личность, и его дела должны иметь какую-то частную неприкосновенность. Это все отговорки, на самом деле я просто не хочу поливать его сына грязью перед кем-то, кроме Аньки. Вот с ней я никогда не скуплюсь.
Внутренним зрением чувствую присутствие рядом БМВ.
За это время можно было прогреться два раза и спокойно отчалить. Но машина все еще здесь. И у Форда, в отличии от неё, передние стёкла не тонированные.
Барков, чтоб тебя… проваливай!
— Мы уже здоровались сегодня, — вру я.
На самом деле мы никогда не здороваемся.
Наше знакомство выглядело так, будто я до него парней не видела. Но я и правда втрескалась в него тогда. С первого взгляда, как полная дура.
Просто он был другой.
Блондин. Необычный и красивый. Значительно выше и значительно тяжелее меня, что случается в моей жизни не так часто. Видимо, мажорство меняет в людях какой-то ген и они становятся вот такими — глубоко уверенными в себе болванами с модными стрижками и усмешками в глазах.
Когда мы встретились в первый раз, он так на меня посмотрел… С удивлением и заминкой. Он на меня пялился! Но потом понял, что я просто лужей растеклась, и в туже секунду обрубил мне все крылья, явив свое истинное хамское лицо!
И этот придурок не знаком с таким словом, как «привет». Если услышу от него такое, получу культурный шок.
— Давай я, — тихо говорит Артём, забирая себе мои руки, которые я по инерции грела дыханием.
Он обнимает их своими тёплыми ладонями и подносит к губам. Сосредоточенно дует и поднимает на меня спокойный глаза.
— Что-то у нас не так пошло, да? — спрашивает он.
— Угу…
Смотрим на наши руки, и я не знаю что сказать. Мои мысли пляшут, как пьяные.
— Давай ещё раз попробуем? — подняв пальцем мой подбородок, предлагает Артем.
Глубоко вдохнув, смотрю на парня.
Он ждёт, и в его глазах нет даже намека на веселье.
Просто мне нужно выкинуть из головы черный БМВ, вот и все. И его водителя тоже. Навсегда. Перешагнуть и топать дальше. Если он думал, что я стану за ним бегать, как собачонка, то это не так! Я не буду бегать, Барков. Можешь быть спокоен.
— Просто… давай не будем сильно спешить? — прошу я тихо.
— А мы разве спешили?
Ну вот.
— Артём Тракторович, — строго говорю я. — Мы только вчера познакомились.
Его губы разъезжаются в улыбке. Щёлкнув меня пальцем по носу, говорит:
— Да? А мне показалось, будто мы всю жизнь знакомы.
Улыбаюсь, качая головой. На душе становится легче. Пристегнув ремень откидываюсь в кресле. Мотор Форда начинает тарахтеть, и машина плавно сдает назад. Выруливаем на дорогу, и так же плавно пускаемся в обратный путь.
Запрещаю себе смотреть в зеркало. Вместо этого тихо спрашиваю:
— Почему он придурок?
— Кто?
— Барков, — поясняю, глядя в окно.
Артём издаёт смешок и удивленно бросает:
— А ты что, не согласна?
Я очень даже согласна. Но я не могу просто принять его мнение, как факт. Мне бы хотелось понять, на чем оно основано. Ладно. Мне просто, черт возьми, нужно знать, почему придурком его считаю не только я!
— Может быть… — пожимаю плечом.
Чувствую на своем лице пристальный взгляд, но упрямо смотрю перед собой.
— Ну я не знаю, — говорит Артём спокойно. — Наверное, таким родился.
— Каким?
— Хочешь о Баркове поболтать? — спрашивает раздраженно.
— Не кричи… — говорю мрачно.
— Даже не начинал, — резко даёт он по тормозам.
До следующего светофора едем в полной тишине. И до того, который за ним, тоже. Я уже решаю, что тема закрыта, но тут вдруг слышу:
— Он в школе был «троллем».
— В смысле? — смотрю на парня удивленно.
Барков? Троллем?!
Смотрю в боковое зеркало, но за нами нет никаких черных БМВ.
— Они переехали откуда-то. Пришёл к нам классе в пятом. Зализанный, как придурок. И такой дотошный, просто жесть. Руку всегда тянул, на любой, блин, вопрос. Просто адский ботан, — хохотнув, продолжает он. — Прямо настоящая девка. И он класса до восьмого ходил с таким дебильным «дипломатом». Ну знаешь, такой квадратный с замками-крокодилами…
— Знаю, — почему-то хрипит мой голос.
— У его бати тогда денег не было ему даже на портфель нормальный. Они в общаге вроде жили вдвоём.
— И что? — вдруг злюсь я. — Поэтому он придурок?
Меня вдруг неимоверно злит такое высокомерное и поверхностное мышление в отношении кого бы то ни было!
— Нет, не все, — сделав голос ледяным, Колесов намекает на то, что ему не нравится такие наезды в его адрес.
Поджав губы, смотрю на снежинки, которые засыпают лобовое стекло, но дворники безжалостно их разгоняют.
— Он был недотрогой. Ни с кем из пацанов не общался. Такой странный фрик.
— А с ним хотели общаться? — буркаю я, прекрасно представляя, какими жестокими бывают дети.
— В основном его все стебали, — рассуждает Артём. — Но правда, не стебануть его — это надо было быть совсем ленивым. Он пару лет проходил в одном и том же свитере и галстуке. Галстуке, — качает он головой, будто погрузился в воспоминания.
