Это слишком. Слишком быстро? Да, быстро. Я не готова. Я сама не знаю, чего хочу. Полчаса назад я клялась себе, что забуду его.
Мы друг другу не подходим, так? Вернее, он не подходит мне… а я ему…
Втянув носом воздух, он смотрит в сторону, пока я проговариваю быстро:
— Я… то есть… ты… мы не сможем… у нас ничего не получится…
— Кто тебе сказал? — обрывает он, глядя в мое лицо.
— Скажешь нет? — выдавливаю из себя.
— Я здесь стою, перед тобой. На фига по-твоему?
— Может, чтобы извиниться? — предполагаю я, сложив на груди руки.
— Извини, — без заминок произносит он. — Я хреново себя вел. Давай забудем. Я был дебилом.
— Барков… — вздыхаю, опуская глаза.
— Морозова, — зеркалит он.
Вывалить на него все свои страхи и сомнения самая дурацкая идея на свете.
Отвернувшись, смотрю в сторону, чтобы не наговорить с три короба. Это просто… азарт, уверена. Потому что ни одна из его телок его не посылала, вот и все. Именно это пугает меня больше всего. То, что он наиграется, и это произойдет даже быстрее, чем я могу себе представить.
— Алёна, — зовет он с нажимом. — Ты слишком много думаешь.
— Кто-то же должен… — говорю устало, глядя на носы своих ботинок.
— Ты у нас местный психоаналитик? — произносит над моей головой. — Не уморилась за всех думать?
Подняв глаза, смотрю на него и тихо говорю:
— Думать — это мое естественное состояние.
— Я заметил, — откашливается он, а потом делает шаг вперед, подходя вплотную так, что моя грудь упирается в его.
— Рада… — отзываюсь я, глядя на верхнюю пуговицу его короткой куртки.
Мы соприкасаемся одеждой, и к своему счастью, большего он себе не позволяет.
— Пошли со мной в кино? — понизив голос говорит Барков.
Так, будто боится спугнуть окружающую нас тишину и это… перемирие. Это оно? Но мои сомнения никуда не делись! Пойти с ним в кино?
— Ник… — говорю сокрушенно, продолжая глядеть на кругляш его пуговицы.
— Алёна, — с легкой угрозой тянет он. — Я, блин, никогда девушку не уламывал на кино. Мне что, на колени упасть?
Из меня вырывается смешок.
Вскинув глаза, смотрю в его каменное лицо и вижу, что он не разделяет моего веселья. Сжав губы в тонкую линию, ждет ответа.
О, да чтоб его!
— Ладно! — выпаливаю я, топнув ногой.
— Аллилуйя, — хрипло говорит он, после чего разворачивается и широким шагом идет к своей машине, объявив. — Заеду за тобой через полтора часа.
Через полтора часа?!
Невозможный! Невообразимый тип!
Без него мне мгновенно становится холодно, потому что под куртку пробирается ветер.
Мое сердце взволновано колотится. Я кажется сделала глупость. Ужасную глупость.
Глава 25
Никита
Меряю шагами площадку перед старой пятиэтажкой, рассматривая горящие окна.
Я не знаю номера Алёниной квартиры, но если использовать методику простых вычислений — это второе окно справа на третьем этаже. На самом деле ничего гениального, просто там на подоконнике сидит маленький черный кот.
Осмотрев освещенный фонарями двор, дую на свои ладони. Температура упала, и от холода немеет лицо. Прыгаю на месте, пытаясь разогнать кровь.
Мимо проходит толпа обвешанных мишурой людей. На небе луна, как белый диск. Больше всего в жизни я ненавижу дураков и ждать, но сегодня все терпимее.
Однажды лет в восемь я всю ночь просидел, глядя на дверь нашей с отцом съемной комнаты в муниципальном общежитии. Он не вернулся домой, и я понятия не имел, где он. Вернулся под утро, а я только года через три узнал, что в тот день он смотался в соседний город, чтобы купить стройматериалов в два раза дешевле, и застрял где-то на дороге. Была зима, прямо как сейчас. А я сидел и думал, что будет, если он вообще не вернётся…
Он примчался слегка бешеный, а я плакал, как девка. Это самое яркое воспоминание из детства, кажется, так страшно мне не было никогда. Я запомнил то ощущение на всю жизнь, и теперь просто не выходит печалиться по пустякам, потому что знаю — бывает что-то пострашнее кильки на завтрак, обед и ужин.
Отойдя в сторону, пропускаю пожилого соседа, который посмотрел на меня с подозрением. Смотрю на свои часы, а потом снова на окно.
— Наконец-то, — глядя на окна, вижу долгожданную темноту, но вселенский покой снисходит на меня только тогда, когда из подъездной двери появляется мой Олененок, закутанная в клетчатый шарф по самый нос.
Слава Богу, твою мать, я уж решил, что она передумает.
На ней короткая шуба, короткая юбка и коричневые ботинки. Ноги одеты в черные толстые колготки.
Юбки ей офигенски идут.
Мне нравятся ее ноги. Я от них еще полгода назад немного подвис, а потом это усугубилось. Теперь мне абсолютно все в ней нравится, даже новая прическа.
Мне хочется сжать ее всю в руках и сожрать, аж руки чешутся. Мне очень много чего хочется с ней сделать, если расскажу, у нее уши в трубочку свернутся.
Я не сомневаюсь, что буду у нее первым. Больше всего удивляет то, что это меня напрягает. Вдруг ей не понравится? Целуюсь-то я дерьмово.
Замерев в проходе, смотрит на меня, а я смотрю на неё. Выглядит так, будто решает убежать назад или не убежать.
Неужели я такой страшный?
Может Лера права, меня хрен вывезешь?
Что мне сделать?
Другим я быть не умею. Нежным не умею. Заботливым тоже не особо, как и внимательным. Плюс ко всему я ни фига не терпеливый.
Если она меня пошлет, будет права.
На фиг я ей сдался, такой придурошный?
Восемьдесят процентов людей, с которыми сводила меня жизнь, я бешу. Остальные двадцать — это мой золотой фонд. Я бешу всех по разным причинам, в основном потому что ни разу в жизни ни под кем не прогнулся, за это спасибо отцу. Сколько он намаялся с моими школами, я со счета сбился, но он давно смирился, что я у него «не такой как все».
Опустив руки вдоль тела, позволяю Алене сделать выбор самостоятельно.
Если уйдёт?
Если уйдёт, будет совсем фигово.
Черт.
У меня в ней потребность, нифига, блин, не могу с собой поделать.
Психую, как невменяемый. Но я провел мирные переговоры, чего нам с ней еще не хватает?
Затаившись в своем шарфе, хлопает глазами, проезжаясь ими по мне от макушки до пяток.
Я знаю, что нравлюсь ей. Да ее ко мне как магнитом тянет. Меня к ней тоже. Я даже готов рот не открывать, лишь бы просто пошла со мной в это гребаное кино.
