Терпение, блин! Терпение, вашу мать!
Увидев заснеженный указатель в двадцати метрах по курсу, сбавляю скорость и включаю поворотник.
— Барков… — вздыхает Алёна, прилипая к своему окну. — Куда мы, ты можешь сказать?
Съезжаем с трассы, и я сворачиваю на узкую, заснеженную, но очень хорошо освещенную дорогу.
С обеих сторон стеной лес.
— Не-а, — усмехаюсь, поворачивая вслед за убегающей влево дорогой. — Страшно?
— Ма-ма… — смеётся, вцепившись пальцами в свой ремень и вжавшись в сидение.
Сбавляю скорость, чтобы нам с ней не улететь в бурелом. Я же не придурок вопреки ее мнению.
Дорога делает два крутых спиралевидных поворота, после чего мы ещё два километра едем по прямой.
Кажется, я не прогадал.
— Нравится? — спрашиваю, затормозив у шлагбаума, где собралась очередь из трёх машин.
Вытянув шею, Алёна рассматривает базу отдыха перед нами.
— Я не знала, что тут такая есть… — тонко выпаливает она.
— Неделю как открылись, — говорю ей, заезжая через ворота и сворачивая на парковку.
Машин на парковке немерено. Народу кругом тоже. В отведенных зонах жарят шашлыки и пьют целыми семейными группами, на озере прикольный каток, обвешанный лампочками, музыка отовсюду… да уж, это вам не в городе в потолок плевать.
— Открылись? — лепечет Алёна, отстегивая ремень. — То есть… это ваше?
— Почти, — тоже отстегиваю ремень. — Половина наша.
Вообще-то мы должны были здесь Новый год встречать вместе с Бродсманами, но что-то пошло не так.
— Пошли, — говорю, выходя из машины.
На ходу натягивая рукавицы и шапку, Алёна кутается в свой шарф, вертясь вокруг своей оси.
Я не телепат, но, кажется, она в восторге.
— Давай посмотрим! — нетерпеливо машет рукой на пятнадцатиметровую елку, под которой какие-то пляски.
Натянув собственные перчатки, разминаю пальцы, говоря:
— Давай.
Обходим периметр, включая каток, и от ее энтузиазма я лениво улыбаюсь, как тот самый придурок.
Ну думал, что проводить время с девушкой может быть так умиротворяюще.
Очень много энтузиазма и очень много трепа.
Засунув в карманы руки, терпеливо жду, пока рассыпаясь в восторгах забирается в деревянные сани недалеко от главного здания и, покрутившись там, выпрыгивает обратно, спрашивая из глубин своего шарфа:
— А кино?
— Там, — мотаю головой на ресторанно-развлекательный двухэтажный комплекс. — За коттеджами ещё ледянки есть. Хочешь?
— Нет, — медленно покачивая задницей, трогает в сторону светящегося комплекса.
Смотрю на ее грациозно вертящиеся бедра, чувствуя повсеместную отдачу. Голос у неё стал другой, и повадки тоже…
Зараза.
Глава 28
Никита
— Блин, — протираю лицо ладонями и пристраиваю на коленях локти. — Может уйдем?
Обернувшись через плечо, смотрю на Оленёнка и качаю головой.
Высморкавшись в салфетку, всхлипывает и утирает слезы, с претензией говоря:
— Ты серьезно? На самом интересном?
— Жесть… — бормочу, отворачиваясь к экрану, на котором лежащий на смертном одре мужик рассказывает своей престарелой жене про любовь и прочую лабуду, и это помимо того, что в этом фильме уже третий раз кто-то умирает.
Если это семейный новогодний фильм, то я балерина. Лучше бы на ужастик пошли. Смотрю на часы и тру ладонью шею.
Он ещё и двухчасовой.
Если бы я был один, меня бы здесь давно не было.
Что удивительно, маленький зал кинотеатра забит под завязку. Мне даже пришлось купить билеты.
В этом зале я в первый раз. Мне он нравится. Вместо кресел диваны, и установлены они в шахматном порядке. У диванов столики, можно даже еду из ресторана заказать.
— Есть хочешь? — спрашиваю, снова посмотрев на Алёну.
Закутавшись в мою толстовку, теребит в руках скомканную салфетку. Все в этом зале на высшем уровне, единственный вопрос — почему здесь так холодно?
В моей толстовке она утонула.
Сам я накинул на плечи ее клетчатый шарф, потому что я в футболке и идти в гардероб было тупо лень.
— Нет, — всхлипывает она и вдруг спрашивает в ответ. — А ты?
Я?
— Я всегда есть хочу, — говорю ей.
Откидываюсь на спинку дивана, вертя в руке стакан с Колой.
— Я заметила… — еле слышно говорит она. — Растущий организм?
— Я большой мальчик, Олененок, — усмехаюсь, наблюдая за ее лицом.
Бросив на меня косой взгляд, кусает губу.
Ерзаю по дивану, потому что клянусь своей хоккейной экипировкой — она покраснела.
Ни фига себе.
Опустив глаза, смотрит на свои руки, и я уже готов поклясться почкой в каком конкретно ключе она перерабатывает полученную только что информацию.
Черт.
Она такая правильная, просто, мать его, настоящая зануда, и я все время упускал из вида тот факт, что у нее вообще никакого опыта с парнями нет. Ну максимум поцелуи с какой-нибудь прыщавой школотой. Ну и с придурком Колесовым.
Почему-то так получается, что этому говнюку всегда нужно то же самое, что и мне. Мое место в школьной футбольной команде, мое место за школьной партой, мой ВУЗ, мой тренер.
Рука сжимается в кулак.
Когда увидел их вместе, меня очень и очень лихо переклинило. В принципе это любого парня касается, не только его. Может я и хреново целуюсь, но чьи-то еще поцелуи ей в ближайшее время все равно не светят. Только мои дерьмовые поцелуи.
Бросив хмурый взгляд на экран, протягиваю ей стакан и буркаю:
— На, попей. У тебя уже обезвоживание.
— Тебе вообще не интересно? — забирает у меня стакан.
— Смотреть про рассуждения девяностолетнего мужика? — уточняю я. — Нет.
— Это не про рассуждения, — закатывает она глаза. — Это про жизнь.
— А-а-а… — вытягиваю перед собой ноги. — А я думал про рассусоливания.
— И что же тебе нравится? — интересуется она. — Убить Билла?
— Отпадный фильм, — киваю я, расслабляясь и забрасывая за голову руки.
— Терпеть его не могу, — по-деловому сообщает Алена.
— Ну я же терплю, — киваю на экран.
В ответ она снова закатывает глаза, но я вижу, что в них плещется веселье.
Действительно, весёлого хватает. Свидание мечты.
