Ма-ма…
Его тело вздрагивает от этого звука. Я и сама не знала, что так умею! У меня в ушах шумит кровь.
— М-м-м… — мычит он со страданиями и болью, утыкаясь в мою шею лицом.
Шумно и рвано дышит, пока глотаю ртом воздух, пытаясь развеять белые круги перед глазами. Ник с усилием делает длинный вдох, а за ним ещё один, продолжая утыкаться в мою шею.
— Блин, Олененок… — хрипит его голос. — Пошел-ка я домой…
— Что? — еле ворочаю я языком.
В ответ он целует место своего укуса и, сделав быстрый вдох, отталкивается от стены.
— До завтра, — бормочет себе под нос, а потом разворачивается и выскакивает из подъезда, как ошпаренный.
Моему потрясению нет конца.
Открыв рот, остаюсь одна в пропахшем сыростью подъезде. С горящими щеками, колотящимся сердцем и… засосом на шее!
Глава 32
— Осторожно! — возмущаюсь, отлетев в сторону от чьего-то плеча.
— Глаза разуй! — летит мне в ответ.
— Свои разуй, — рычу, обернувшись.
Придурки…
Приложив к турникету пропуск, прохожу мимо охранника на КПП своего учебного корпуса, на ходу снимая шапку и путаясь в шарфу.
Выхватив из кармана звонящий телефон, тащусь по лестнице, медленно переставляя ноги. На дисплее неизвестный номер, и я уже решаю не брать, потому что от зарядки осталось восемь процентов, но вдруг это звонят по делу?
— Да? — вхожу в коридор и вижу толпу из своих одногруппников перед дверями экзаменационной аудитории.
Они шумят, как стадо орангутангов. В нашей группе всего четыре девушки, включая меня и Аньку, все остальные парни, потому что технические специальности — это мир парней, зато мы, девочки, можно сказать, что-то вроде экзотики.
Кстати говоря, где Анька?
Оглядевшись, нигде не вижу ее рыжей головы.
В нашей группе к ней особое отношение. Парни над ней не стебутся, потому что она часто воспринимает все слишком буквально, а когда Анька расстроена — это как померкшее солнце. Кому охото с таким связываться? Только садамазохисту и камикадзе.
Ну и где она?
Анька жуткий ботаник, даже хуже меня самой. Это все попытки не подвести деда, который растил ее в одиночку с тринадцати лет и…
— Привет.
Забыв обо всем на свете, резко меняю направление движения. Свернув с прямой линии, подхожу к стене и прижимаюсь к ней лбом, тихо спрашивая:
— Что это за номер?
— Мой второй, сохрани, — щекочет Никита мои слуховые рецепторы своим низким вибрирующим голосом.
Внутри сладко ноет от радости, хотя вчера… я готова была его убить за то, что бросил меня там одну. А сегодня просто изнываю от желания увидеть… услышать… касаться…
А он? Он чувствует так же?
— Ладно… — колупаю пальцем старую краску на стене.
Слышу, как делает глубокий вдох на том конце провода.
— Выспалась?
Это так глупо. Так ужасно глупо, но его голос делает мою голову пустой, как у неваляшки. У меня на шее засос! Очень маленький и очень аккуратный. Я бы убила любого придурка, отважившегося на такое, но не этого. Все, что сопутствовало этому засосу, было таким… только нашим. Я… я всю ночь вертелась, как поросёнок на вертеле. Крутилась, вертелась и мечтала о нем. Мечтала, что он рядом. Обнимает своими руками. Большой и тёплый. Дышит рядом…
Это было так ярко, что я почти чувствовала его рядом.
Он этого хотел?!
Когда мы встретились впервые, он был загорелый, как папуас. Он отдыхал на Кипре со своей Лерой. У него весь нос был усыпан веснушками, они даже зимой у него есть, но не такие яркие и не в таком количестве. И теперь, когда я думаю о том, что там на этом Кипре он обнимал ночами ее… и целовал и… понятное дело чем ещё они там занимались… меня накрывает дикая, безумная ревность…
Боже…
Я… так влюбилась, что теперь боюсь.
— А ты? — спрашиваю его.
Тихий смех, и я закрываю глаза.
— Нет, — вздыхает, — Не выспался. Я у твоего дома, выходи.
Распахиваю глаза, спрашивая:
— Зачем?
— Отвезу тебя на экзамен, — расслабленно поясняет он.
Секунду кручу в голове его слова, а потом сокрушенно выдыхаю:
— Барков…
— М-м-м?
Акустика в этом коридоре, как в опере, поэтому говорю тихо, чтобы меня никто не услышал:
— Сейчас без пяти девять…
— К половине как раз доберемся, — продолжает он. — Выходи. Или ты позже хотела?
— Ник, — опять вздыхаю, неимоверно расстраиваясь от того, что мы разминулись. — Я уже в универе.
— На чем ты добралась? — спрашивает смурным голосом.
Очень хороший вопрос. Но если бы он просто предупредил о том, что собирается меня отвезти.
Я… даже не подумала.
Он приехал за мной.
Будто это само собой разумеется.
Будто мы… пара.
Почему так пляшет сердце?
— На Коле, — говорю ему.
— На ком? — удивляется Ник.
— Сосед сверху. Закинул по дороге на работу, — поясняю я.
— Че за сосед? — спрашивает он.
— Обычный сосед.
— Обычный значит, — тянет Никита.
— Да, — улыбаюсь я. — Двое детей и собака. Ну знаешь, как у всех…
— Работяга то есть?
— Да, и очень порядочный.
— Ладно, раз так, — слышу, как после короткого жужжания начинает работать двигатель машины на том конце провода.
— Ты забрал машину? — спрашиваю, не желая класть трубку.
— Нет, одолжил, — говорит Ник.
— У кого?
— У крёстного. Слушай, мелкая, — заявляет он рассеянно, — отец застрял где-то за городом, в какой-то деревне или посёлке, мне надо до него доехать, а потом приеду за тобой.
— Барков, сам ты мелкий! — возмущаюсь я.
— Я не мелкий, — смеется этот дурень. — Совсем не мелкий, Аленушка.
Мое имя он произносит так, что мои щеки вспыхивают, как красные стяги.
Кусаю губу, жмурясь.
— Я пошла, у меня экзамен…
— Олененок, кто на экзамен приезжает к девяти? Ты че, родная? — вздыхает Барков.
— А к скольки нужно приезжать на экзамен, который начинается в девять? — интересуюсь я, закатив глаза.
— К одиннадцати.
Гениально!
