Сбросив угги, иду в комнату, в которой выросла.
Выкрашенная белой краской дверь, старый шифоньер и кровать со скрипучими пружинами. Рухнув на нее, сворачиваюсь в колачик и… накрываю голову подушкой, чтобы никто и никогда не узнал о том, что я тоже умею плакать…
Глава 40
Никита
Башка раскалывается так, будто мне кто-то всадил битой прямо по затылку.
Тряхнув головой, усаживаюсь на кровати и обнаруживаю себя в трусах. За окном мутный день. Закрываю глаза и опускаю разваливающуюся башку в ладони, борясь с приступами тошноты.
Где я… нафиг, кто я?
Губа щиплет. Трогаю ее пальцами.
Твою мать…
Свесив с кровати ноги, пытаюсь встать.
— Бл… ммм… — хватаюсь за рёбра и складываюсь пополам от боли.
Рухнув на матрас, со всей дури вдаряю кулаком но матрасу.
— Сука! — сиплю, всаживая кулак в подушку.
В куртке на полу разрывается телефон. Морщась, достаю его из кармана и падаю назад.
— Да, — давлю пальцами на веки.
— Где ты? — сухой и дофига серьёзный голос Дубцова на том конце провода заставляет сжать зубы.
— Я не приеду, — отвечаю, чувствуя как от беспомощности и злости сводит скулы. — Найдите кого-то вместо меня.
Я не берусь считать сколько длится пауза. Глядя в потолок, слизываю с губы кровь.
— Ты прикалываешься? — с ноткой удивления спрашивает Кир.
— Нет.
Я не прикалываюсь.
Сегодня последняя тренировка нашей хоккейной команды перед финальной игрой. Она через два дня, и меня на ней не будет. Год подготовки. Мы готовились, как черти. С диким азартом. Все, включая моего отца. Они смогут победить и без меня.
Бесящееся чувство потери топит с головой.
Ну а я посижу в сторонке и посмотрю на это. Как моя команда берет свой гребаный кубок и ставит на место команду городской прокуратуры без меня.
После того, как получил по почкам встать на коньки я бы смог только с чьей-то помощью.
Ублюдок Колесов. Сжимаю телефон так, что боюсь раздавить.
И на этот раз я знаю точно — он свое получит. Пока не знаю как, но когда я с ним закончу, мир для него заиграет новыми красками, обещаю себе это.
— Ник… — угрожающе тянет Дубцов. — Если тебя через пятнадцать минут не будет на льду, я тебе выбью зубы! Собирай, блин, манатки и дуй сюда! Ты центровой, на тебе вся команда держится. Че за выкрутасы?!
— Я не могу, — отвечаю хрипло. — Я связку потянул.
— Твою мать! — рычит он.
Слышу сопение, а потом вопрос:
— Сильно?
— Да. Очень, — вру, закрывая глаза. — Я тебе скину номер парня. Сосед мой по даче, за юниоров играет уже год.
— И сколько ему?
— Шестнадцать.
— Бл…
Кир молчит, но я слышу как его ботинок встретился с какой-то твердой поверхностью.
— Все равно приезжай, поможешь чем сможешь, — говорит хладнокровно. — Отец твой уже здесь.
— Угу, — кладу трубку и сбрасываю ему контакт.
Куда мне с такой рожей ехать. Ещё и с отцом объясняться, да и с командой тоже.
Отшвырнув телефон, пытаюсь вспомнить что-нибудь из вчерашнего вечера после того, как вернулся домой.
Повернув голову, слышу какое-то громыхание за дверью.
— П-ф-ф-ф… — выдыхаю, с трудом принимая вертикальное положение.
Доковыляв до шкафа, беру первую попавшуюся футболку и натягиваю на себя, чтобы не пугать людей. Натянув спортивки, босиком выхожу из комнаты.
Пахнет вкусно.
— Алена… — зову вязким шепотом, идя на звуки, но к моему удивлению на моей кухне орудует Лера.
— Привет, — смотрит на меня через плечо, помешивая что-то в серой стальной кастрюле.
На ней джинсы и одна из моих футболок, волосы забраны в хвост.
Какого. Хрена?
От напряжения начинает пульсировать глаз.
Смотрю на неё, напрягая мозги и пытаясь вспомнить как она, мать его, здесь оказалась и как мне от нее избавиться, потому что единственный человек, которого я бы хотел сейчас видеть — это мой Олененок. И если бы она захотела, могла бы взять из моего шкафа все, что душе угодно, хоть мои трусы, если они ей понравятся.
— Антипохмельный суп готов, — заявляет моя бывшая. — Садись, — кивает на барную стойку.
Эта сраная идиллия ни фига меня не умиротворяет.
Положив на пояс руки, осматриваю свою квартиру, в которой идеальный порядок. Подушки на диване сложены так, как должны быть сложены. Моя одежда, которая периодически появляется то там, то тут исчезла.
Посмотрев на Леру, хрипло спрашиваю:
— Что ты тут делаешь?
Ее изогнутая темная бровь ползет вверх. Посмотрев в мое лицо, она морщится как от боли и бросает:
— У тебя потеря памяти?
— Частичная, — подтверждаю я. — Так откуда ты?
Последний раз я пил полгода назад, не меньше.
Снова осматриваюсь, испытывая хреновые предчувствия.
Я должен позвонить Аленушке и узнать, как она добралась до дома.
Глубоко вдохнув, смотрю на осколки журнального стола и своей клюшки, которые аккуратно сложены рядом с мусорным ведром.
Я должен был позвонить ей еще вчера, но после драки у меня в башке всегда что-то перещелкивает. Я становлюсь просто гребаным психопатом! Это началось еще в школе. Когда на меня кто-то наезжал, я мог махать кулаками без остановки, как заведенный псих, потому что всегда знал, что мне никто не поможет. Поэтому к седьмому классу со мной связывались только бессмертные дебилы. Они всегда наваливались кучкой. Всегда. Я думал, эти мои приходы давно прошли… но нет! Не прошли…
Алена…
Она бы офигела, если бы увидела, каким психом я могу быть. Мне лучше одному… в такие моменты я всегда справляюсь с собой сам. Один. Самостоятельно.
Я знаю, что ни Колесов, ни один из его отморозков никогда ее не тронет. За такое можно очень серьезно влететь, а Трактор держится за свое место в футбольной команде насмерть, потому что это его главная жизненная перспектива.
— Ты оглохла? — снова смотрю на Леру, сжав челюсти.
Оперевшись руками о стойку, она сверкает глазами и говорит:
— Вот как ты заговорил?
— Так что?
— Ты позвонил и попросил приехать, — складывает на груди руки. — Очень сильно просил.
Что за… бред?!
Поднеся ко лбу руку, массирую висок, глядя в ее ледяное лицо.
