Если же Кайден сейчас (снова) отвергнет ее предложение, репутация теперь не только ее лично, но и всей фамилии будет официально растоптана, а Альба станут не просто марионеточной фамилией, а официальным посмешищем – с кристально-чистой ясностью поняла Алисия.
Но богиня недвусмысленно повелела ей вернуться к Кайдену и к нему повернуться… Вспомнив, как именно велела богиня, и вспомнив как именно в видении ей пришлось поворачиваться, Алисия покраснела до самых кончиков ушей. Ступив на площадку арены, не поднимая глаз на замершего в удивлении Кайдена, юная герцогиня двинулась вперед и обошла массивное тело Бланшфора.
Шаг, еще один. Достаточно.
Алисия старалась сохранять внешнюю невозмутимость. Но внутри у нее все обрывалось, щеки горели огнем, а сердце колотилось в горле. Вознеся короткую просьбу-молитву богине – прося только лишь о том, чтобы голос не подвел, юная герцогиня, глава марионеточного Великого Дома заговорила. Чувствуя, как дрожит ее голос:
– Мой дорогой брат. Рада, что ты смог преодолеть соблазны юности и признать собственные ошибки. Когда ты полностью отдашь долг служения защите нашего мира, двери нашего Дома будут для тебя гостеприимно открыты.
Кайден, внимательно глядя на Алисию, молчал.
И молчал. И смотрел, и молчал.
Дура, какая же она дура! – подкатил к горлу ком. За что ей такое унижение? Почему богиня отправила ее сюда? Или она не просто не так поняла богиню?
Или… может быть Диана теперь дева-покровительница не только фамилии Альба?
Не в силах больше справляться с эмоциями, прерывисто вздохнув, Алисия закрыла глаза – чувствуя, что дрожащие веки больше не в силах сдержать набегающие слезы.
Глава 8
Какая она красивая, юная и беззащитная – думал я, глядя на взволнованную Алисию, которой в столь тяжелое для фамилии время пришлось стать назначенной лордами сената герцогиней-марионеткой. И сколько ей сил требуется, чтобы внешне не замечать презрение и изощренные, с улыбкой, плевки от всего первого сословия. О том, что эти плевки присутствуют, я даже не сомневался – в высшем свете знают толк в умении красивого унижения.
Когда мне будет трудно в морозильной мясорубке отбора, если конечно спартанец примет мой меч и мою службу, обязательно вспомню как сложно ей, тем более сейчас – ведь она поступается своей гордостью. Не уверен, правда, что от этого воспоминания в мясорубке мне станет легче… но, наверное, это будет самая лучшая из возможных попыток мотивации не страдать от сложностей отбора в Корпус.
Алисия вдруг прикрыла глаза – и я с удивлением увидел, что из-под ее дрожащих век показалась крупная слеза, а потом сразу вторая, прочерчивая дорожки по щекам. Да она сейчас панически, причем на грани обморока боится, что я откажусь! – вдруг пришло понимание. Как там меня Десмонд недавно назвал? Придурком вроде… может быть он не был не так уж и не прав.
От предложения Алисии отказываться я и не собирался – просто задумался немного, разглядывая такую слабую, но в то же время сильную духом юную главу Великого Дома, только что назвавшую меня братом. Хотя брат я ей, если смотреть по родословной, такой же примерно, как «все люди братья, а если не братья, то сестры».
Сесилия Альба, моя мать, из полностью уничтоженной и преданой забвению главной – золотой ветви фамильного древа Альба. Алисия – из ветви побочной и нижней, серебряной или даже бронзовой, ветви второстепенной. И кровное родство наше с ней затерялось далеко внизу, как бы и не у самых корней фамилии.
– Моя дорогая сестра. Благодарю тебя, что первой приняла мои извинения перед Императором, Сенатом и народами Рима, Атлантиды и Септиколии. Безмерно рад и счастлив твоему предложению, и надеюсь войти в двери Великого Дома Альба сразу после того, как отдам двумя годами жизни свой долг на защите границ нашей человеческой цивилизации.
Алисия распахнула влажные от слез глаза, и пронзительно смотрела на меня, замерев в оцепенении. Судя по ее реакции, это было много больше того, что она вообще ожидала от меня при самом положительном исходе своего поступка. Она настолько удивилась, что мне даже пришлось поймать ее взгляд и глазами показать вниз. Девушка с заминкой поняла, что от нее требуется и немного неловко протянула мне руку для поцелуя.
От моего прикосновения Алисия крупно вздрогнула, все также пронзительно на меня глядя своими огромными небесно-голубыми, льдистыми глазами. Когда я поцеловал тонкую ладонь Алисии, снова ощутимо вздрогнула. Глядя уже пораженно и крайне ошарашенно: ведь для того чтобы поцеловать ей руку, в знак почтения я опустился перед ней на одной колено. Причем сделал это под общий неверующий и изумленный вздох.
Вот уж не думал, что сегодня зрители на арене увидят меня в такой ипостаси. Первый случай, когда де Рейнар преклонил колено не перед своей «дикой северной ведьмой Морриган» или дочерью фамилии. Это был формально, конечно же, первый случай преклонения колена Рейнаром перед кем-то чужим: по факту же я сам только что назвал Алисию сестрой, а она меня братом. Вот если мы с ней… не подружимся, так скажем, вот тогда да, у меня – на Севере, во Врангарде, могут быть проблемы. И со всадниками, и с девой Морриган.
«Прости», – прошептал я одними губами, глядя в распахнутые, полные слез глаза юной герцогини. Еще раз вздрогнув и скованно кивнув мне на прощанье, Алисия накинула вуаль – скрывая лицо и нежелающие высыхать слезы. Развернувшись, она быстрым шагом направилась к выходу – и едва ступила за границу площадки, как к ней снова по бокам пристроились телохранители.
Потрясенные зрители молчали. Воздух, по ощущению, настолько плотный от удивления, что его можно хоть ложкой черпать.
Правильно удивляются – ответил на слова Алисии я так, что их можно было интерпретировать и как мое согласие войти в ее фамилию. Поэтому теперь, если ей будут назначать женихов Сенат, она может отправлять всех подождать до возвращения «дорогого брата». Если «дорогой брат», конечно, выживет за эти два года – а то что-то я сразу резко гарцевать начал, едва на дистанцию вернувшись. Все забываю, что больше не первый меч Запада, а порченный сивогривый волк – как меня, оказывается, называют в свете за глаза.
Проводив взглядом юную главу Великого Дома, я повернулся в сторону ложи посланников. Разбираться с долгами чести, которые набрали Кайден и Десмонд перед Домом Альба я буду позже – у меня до этого момента есть еще два года.
Правда, в тот момент я не подозревал, что судьба вновь сведет нас с Алисией гораздо раньше. Сейчас же, отбросив мысли о такой хрупкой и беззащитной беловолосой молодой львице, несшей на своих хрупких плечах бремя главы ослабленного и потерявшего независимость Великого Дома, я направился к ложе посланников.
Инквизитор по-прежнему меня рассматривал с интересом. Как и полудемон, как авантюрист – оказавшийся ведьмаком. Неожиданно – ведьмаки ведь все больше по лесам бродят, а официозом в Гильдии авантюристов охотники ведают.
Лишь спартанец хранил абсолютное спокойствие, глядя сквозь меня блеклыми, серыми глазами. Именно такими – серыми, стальными, глаза становятся у тех кто часто пользуется разными видами лириума. Неважно каким – зеленым, синим, желтым, в моменты прорыва не до выбора, и любой лириум становится много ценнее золота.
