Кстати, ведь может быть, что сделать так ей подсказали боги. Да, у третьего и второго сословия нет покровителей, как у старых фамилий, но никто не мешает прийти в храм и принести жертву, спросив у богов совета. Или можно прийти не в храм… а обратиться к забытым, как их называют, богам. Это конечно крайне опасно вниманием Инквизиции, но часто дело того стоит.
Ладно, неважно как Филиппа это сделала. Главное, что она, похоже, из кучи плохих и очень плохих вариантов стечения обстоятельств сегодня вытянула себе счастливый билет, с главным призом: сохранением жизни и сохранением чести.
– Что ты сейчас собираешься делать? – спросил я у Филиппы.
– Ты дашь мне приют на пару недель, или может… месяцев?
– У меня два месяца до отбытия в Корпус.
– Спарта? – удивилась Филиппа.
– Да. А что?
– Ты… и Спарта…
– Бывает, – только и пожал я плечами.
– Так ты примешь меня?
– Будет нелогичным, если после гонки по городу и помощи от подавшего нам руку Воронцова я выставлю тебя сейчас за ворота на расправу… старому борову, – тоже не стал я прямо произносить имя Великого Дома. – Что будет через пару недель или месяцев?
– Подучу русский, он у меня не идеальный, – усмехнулась Филиппа.
– Хочешь сбежать в Новогород?
– Да.
В принципе, рабочая идея. В Новогороде – главном цивилизационном центре на другой стороне Разлома Септиколии, жемчужине городов Востока, такая… неглупая и приятная во всех отношениях женщина точно не затеряется.
– Что с баронством?
– Хочешь тебе подарю?
Хм. Серьезно спрашивает.
– Я подумаю над этим. Не уверен, что мне нужна война с Кастельморами.
– А после сегодняшнего…
Филиппа осеклась под моим недоуменным взглядом. Но потом я вспомнил, что пусть она и… вращалась в самых высоких кругах двора, но вращалась она там скорее на… по определенной, так скажем, орбите. И баронесса – все же третье сословие, не первое, и у нее совершенно иной взгляд на мир и иные критерии оценки происходящего. Ведь что позволено Юпитеру, не дозволено быку.
– Не путай юношеское веселье защиты дамы с вопросами чести и престижа фамилии. Пусть даже Кастельморы и сыграли очень грязно со стрелком, и после обязательно за это ответят, – попробовал я объяснить ей кратко.
– Но… – все еще не понимала она.
– Сегодняшние чудеса на виражах Кастельморы решат деньгами с Магистратом, а также напрямую с гильдиями, которые от наших гонок понесли ущерб. Такое бывает, молодежь повеселилась – ты же видела возраст секундантов, они моих лет. А вот если я отберу у Кастельморов твое баронство, этот будет оскорбительный даже не щелчок по носу, а шлепок мокрой тряпкой по морде, и никаким золотом это не решишь. Это репутация, ее за деньги не купишь. И на это им обязательно нужно будет ответить – а это уже открытая война.
Филиппа молчала, глядя на меня совершенно новым взглядом.
– Знаешь, что… – наконец, подумав, снова заговорил я.
– Что?
– Пока, наверное, Бланшфор я брать не буду. Сейчас. А вот дальше… кто знает? Может быть в Новгороде мы с тобой встретимся, и вопрос решим.
Как раз в этот момент в дверь постучались. Прибыл вызванный Гервантом гильдейский лекарь – который коротко мне поклонившись, и после разрешающего жеста направился к Филиппе. Я сразу двинулся к выходу – меня ждал чай с лимоном и чабрецом, обед и долгие думы.
– Кайден! – окликнула меня от двери Филиппа. – Кайден, милый, спасибо, – негромко произнесла баронесса, приложив руки к груди в жесте почтения.
Еще раз кивнув, я вышел из комнаты.
С Филиппой мы за этот день больше не увиделись. Я дал указание Мэри выделить ей апартаменты, а себя тревожить только в исключительных случаях. И до самого позднего вечера я сидел у себя и читал светскую хронику, периодически усмехаясь. Да, ребят, вам еще повезло что я в Спарту собрался, а то скучно в Равенне точно бы не было.
Учитывая, что в покое меня скорее всего оставлять не собираются.
Под это дело я даже написал Десмонду просьбу отправить мне десяток варгрийских всадников – в усиление охраны особняка. Пусть идиотов, чтобы попробовать убить рекрута Корпуса найти непросто, но… Так спокойнее будет. Я не Бланшфор, выглядеть глупым в осторожности не боюсь.
Филиппа пришла ко мне в спальню ночью, далеко за полночь. Я еще не спал и даже не собирался – лежа на спине и глядя в потолок думал о будущем, прошлом и настоящем. И в полной тишине, окутавшей особняк, услышал шаги баронессы еще из коридора.
Подойдя к двери, Филиппа постояла немного, потом осторожно взялась за ручку и приоткрыла дверь. Зашла, закрыла дверь за собой. Послушала мое дыхание. Я при этом специально задышал громко и ровно.
– Кайден, милый… ты спишь?
Хотелось ей ответить: «Да», но я сдержался. Продолжил ровно и глубоко дышать. Делая вид, что сплю. При этом, конечно же, наблюдая за ней из-под опущенных ресниц.
Филиппа повела плечами, сбрасывая халат и оставшись полностью обнаженной. Да, не зря ее во всех мужских салонах обсуждают – тело, подсвеченное зеленым сиянием короны Юпитера, выглядит просто божественно, вот до мурашек по спине.
Слушая мое ровное дыхание, Филиппа постояла немного, потом осторожно присела на кровать. Мягко и грациозно опустилась ниже, забираясь под одеяло. Практически бесшумно потянулась, как кошка, и прильнула ко мне холодным, но таким соблазнительным телом.
– Кайден, мне страшно одной… можно я полежу с тобой? – зашептала она мне на ухо, едва-едва касаясь губами.
Отвечать я снова не стал. Но и без движения больше не лежал – забормотав что-то невнятно, отвернулся от нее и лег на бок, подбирая одеяло.
Филиппа, замерев, подождала немного. Потом практически бесшумно снова подвинулась ко мне, обнимая со спины. Прижалась тяжелой грудью и бедрами, горячо задышала мне в шею. Несколько секунд подождала, потом начала меня целовать – опять едва-едва касаясь губами.
Мне, в принципе, нравилось. Но когда горячий и уже требовательный язык скользнул по плечу к шее, зубки закусили мочку уха, а рука баронессы скользнула мне по животу и дальше вниз, я снова дернулся. Сонно-возмущенно невнятно промычал (на самом деле это была непечатная фраза на родном варгарианском) и снова отстранился.
Конечно, молодое тело на близость баронессы уже давно среагировало. Да и будь мое тело старым, как традиции Сената, думаю реакции это бы не помешало – от Филиппы исходила невероятная притягательная сила; я такую чувствовал только у… ладно, отставить, не вспоминать, а то ведь не выдержу.
Тем более что ничего не мешало мне сейчас «проснуться» и обернуться. Но я же не вечно-голодный приверженец из паствы Приапа, не пропускающий вниманием не то что любую деву, но даже и дуплистое дерево, и не озабоченный семнадцатилетний юнец…
