Тех людей, которые ценой своего самолюбия и самолюбования загубили независимость Врангарда, разрушив союз людей и варгов, я ненавижу даже больше, чем имперских драконов. Летающие ящерицы Имперского флота – оружие врага, пусть и бывшего; свои же самовлюбленные в собственной уверенности дураки – это много, много хуже.
– Белый волк, – между тем совсем невежливо прервала на полуслове старшую совета Вера, обращаясь ко мне. – Ты мог бы показать нам жесткость людей, когда они не отягощены правилами войны? Алоя, – обернулась к оппонентке Вера. – Призови пожалуйста троих своих лучших воительниц, и пусть они, находясь лицом к лицу, попробуют хотя бы причинить неудобство юному воину людей, который даже еще не принял посвящение в Сиянии.
Так. Меня в этой истории, похоже, даже не спрашивали.
– Белый волк Кайден де Рейнар, – снова повернулась ко мне Вера. – Прошу, только не убивай неразумных дев.
Хм, мне бы ее уверенность.
Через некоторое время с другой стороны поляны власти показались три девушки. Без одежды и лиственных доспехов, но зато полностью упакованные артефакторно – у каждой на пальце виднеются перстни силового лука и копья, на запястьях браслеты щита-эгиды.
Все трое со светло-зеленой кожей, но черты лица человеческие. И все трое – «приемные» дочери леса, что подтверждают их подсвеченные Сиянием татуировки на бедрах и плечах. Чистые дриады септиколийки и терранки, рожденные под сводами Фегервара, обращаются к силе Сияния напрямую. «Приемные» дочери леса, привезенные сюда работорговцами или даже проданные родителями маленькие девочки, могут обладать силой лишь с помощью усиления в виде фокусирующей Сияние магической вязи татуировок. Но не обладая силой по праву рождения, именно такие «приемные» лесные нимфы путем тренировок и усиления Сиянием становятся лучшими воительницами – именно такие в большинстве противостоят демонам на границе Фегервара и Разлома.
И ни одной «приемной» дочери леса, кстати, в совете старших сестер не было.
– Девы, – обратилась к воительницам Вера. – Вы видите перед собой белого волка. Постарайтесь его победить.
Я даже поздороваться с противницами не успел – атаковали они одновременно. Зазвенел воздух от активированного артефакторного оружия, метнулись в мою сторону длинные древки копий с широкими наконечниками.
Не знаю, каким образом учились рукопашному бою воительницы, но их инструктору удовлетворительно я бы не поставил. Спокойно отразив только на неопытный взгляд слаженный тройной выпад, я прошел в пируэте мимо всей троицы, выбивая у первых двоих оружие. И завершил короткий проход звучным, смачным шлепком повернутого плашмя клинка по ягодицам последней, третьей воительницы. Которая не от боли, но от возмущения даже сбилась с шага и едва не упала, неуклюже пробежав вперед в попытке поймать утерянное равновесие.
Полагаю, Вера хотела именно этого – увидеть подавляющее превосходство воина перед дриадой лицом к лицу. И, судя по взглядам многих старших совета, случившееся для них случилось откровением.
Да, узкий взгляд на мир часто формирует весьма причудливую, альтернативную картину мира, которая при столкновении с реальностью болезненно рушится.
– Прошу меня простить, милые леди, ввиду обстоятельств вынужден был быть с вами неучтивым и невежливым, – между тем поклонился я обескураженным воительницам.
– Это ни о чем не говорит, – проскрипел голос зеленоглазой старшей. – Мы сильней людей не на арене, и в случае войны мы будем на своей земле, где нам благоволит богиня. Нога имперских солдат никогда не ступит на нашу землю. Я сказала свое слово.
Еще пока старшая дриада говорила, неподалеку раздался шелестящий многогранный звук. Обернувшись, я увидел, как часть березовой рощи за холмом обвивает молодыми побегами.
– Девы, – проговорила Вера. – Ступайте в границу отмеренной мной площадки поединка в роще. Как только белый волк углубится под своды листвы, уходя с опушки, можете его убить.
Вот такой подставы от Веры я не ожидал. И пока провожал взглядом уходящих под своды берез дев, я думал, что именно мне делать. Совет старших дриад при этом внимательно на меня смотрел. Большинство – с предвкушением. Некоторые – с интересом. И только истинные септиколийки, обе, смотрели на меня холодно и без эмоций, своими нечеловеческими зелеными глазами.
И из всего совета одна лишь только Вера ободряюще мне улыбнулась.
За ее матерью, за жрицей-целительницей, состоявшей при дворе новогородского князя и от него забеременевшей, пришла в Фегервар сотня лучших воинов Новогорода. И все они, без оружия, на моих глазах брели длинной шеренгой обратно. И многие в тот момент были, как сейчас помню, крайне утомлены, аж на ногах с трудом держались.
Вот надо же как бывает. Удивительно, как через почти полтора столетия видится двойное дно некоторых событий и решений. Сто владеющих индигетов, которые оказались на территории леса, и мимо которых некоторые авторитетные старшие дриады не смогли пройти.
И судя по тому, что я услышал об Алое, судя по реакции остальных сестер (осуждающий в основном факт огласки или утаивания, а не сам процесс) и по тому, в чем сам сегодня принял участие…
Через призму минувших годов, через расстояние почти в полутора века, я видел сейчас результат того памятного рейда новогородцев. Видел удивительно очеловеченный совет старших дриад, в котором осталось всего две дриады чистой септиколийской крови, откровенно враждебной человеческому роду.
Остальные, для меня сейчас это очевидно, уже больше люди чем истинные дети леса. Интересно, это все получилось спонтанно, или вмешалась сама богиня Жива? Ведь ни одна дриада не может понести ребенка, если богиня-покровительница этого не захочет. Или это действовал, своим коллективным разумом, сам отец-лес, очеловечивая своих дочерей?
Ладно, любили друг друга воины Новогорода и дриады под сводами Фегервара (и, наверное, даже на Местах Силы) больше века назад, а отдуваться теперь за все это мне. В ключевой, как понимаю, для судьбы леса момент – в момент нахождения совета на развилке политического решения.
А если совет стоит на развилке значит что? Значит правильно, кто-то его туда привел. И я даже знаю кто: имперские и, или, варгрийские дипломаты. Нельзя закуклиться в своих границах и продолжать быть субъектом в политике. Подобное всегда превращает территорию в ведомый объект.
И если сегодня из Рима пришла просьба-и-приказ не выпускать меня живым из леса, значит таких просьб-и-приказов могло быть много – и не только из Рима, но и из Варгграда и Новогорода. К примеру, письма или даже визиты с рассказами о красивом и подробном планом-и-предложением короткой победоносной войны против погрязшей в роскоши и внутренних конфликтах Империи – ведь дипломаты кесаря и республики в умении не уступают имперским. Картинки перспектив рисовать умеют точно не хуже.
Варгрийцам и новогородцам прямой конфликт Империи и Фегервара определенно выгоден. Но выгоден он и самой Империи – об этом еще век назад шла речь за закрытыми дверьми Императорского совета, где широкая автономия Фегервара всегда вызывала недовольство. Тогда это – прямой конфликт с Фегерваром, казался слишком затратным. Сейчас, при изменившихся обстоятельствах, вполне жизненный вариант.
