— Только теперь без Нойса.
— Да и хрен с ним! Пускай салага прохлаждается.
— Все, рядовые, расходимся. Чем быстрее закончим раунд, тем скорее вернемся в жилой блок, — скомандовал капрал, замахав руками.
Заключенный, названный Фростом, с которым за все время пребывания в плену я ни разу не обмолвился и словечком, подошел к нам. Был он высок и коренаст, одет в легкую кожаную броню с двумя короткими мечами в блестящих ножнах. Лицо у него было самое обычное, разве что глаза имели неестественный оранжевый оттенок. Широко улыбнулся и произнес:
— Ну что, смертники, вперед!
— Славы захотел, Фрост? Умереть не боишься? — улыбнулся Ролдан.
— Я тебе так скажу, Ролдан: мы умерли еще в тот момент, когда попали в плен.
— Философ, мать твою! Ладно, давайте уже покончим с этим дерьмом.
И мы двинулись к левому тоннелю.
— Удачи вам! — произнес Лайсон, скрываясь в проходе второго коридора.
— И вам того же, — ответил я, на что капрал махнул рукой и кивнул, а Айрекс проигнорировал.
Вблизи тоннель выглядел зловещим и не сулил ничего хорошего. Из глубин доносился протяжный гул, веяло духотой и затхлым смрадом. Прямо пасть чудовища, не иначе.
— Ну что, вот она, дорога в преисподнюю, — прокомментировал Ролдан, оглядывая двухметровые своды прохода. — Самый сложный путь как-никак. Данте Алигьери отправляется за своей возлюбленной, мать ее!
— В нашем случае призом будет не возлюбленная, а несколько тысяч единиц энергоресурса, на что я вам скажу: очень даже неплохо, — заметил Фрост.
Я вошел в тоннель первым, огляделся. Температура здесь была чуть выше, чем снаружи, правда, из-за сквозняка вроде как переносилась легче. По потолку и стенам скакали желтые блики. Голоса и шаги отдавали прыгающим эхом. Мы зашагали по рыхлому грунту, стараясь держаться середины и держа ладони на рукоятях оружия. После приобретения улучшения «Укрепленная мышечная ткань» мне стало заметно легче нести свое барахло. Да и дорога к тому же вела чуть под уклон.
— Признавайся, Шой, захотел стать старейшиной, раз выбрал этот путь? — завел разговор Ролдан.
— Нет. Выбрать самую сложную дорогу я решил еще до того, как мы дошли до того столба.
— Тогда зачем пошел на такой риск? Не проще было бы выбрать третий или хотя бы второй путь?
— Я очень жаден до энергоресурса, Ролдан.
— Ну а ты, Фрост, что скажешь?
— Все эти уровни — лишь повод отодвинуть неизбежное. По статистике вероятность выживания каждого из нас крайне мала — что-то около одной десятой процента. Поэтому нет особой разницы, какое испытание выбирать, простое или сложное. Все равно конец будет одним.
— Это откуда такие цифры — одна десятая процента? — поинтересовался Роланд.
— Скажу так: оглянись, и сам все поймешь.
— Тяжелая у тебя философия. Даже не знаю, завидовать тебе или радоваться, что моя крыша все еще на месте. Неужели ты смирился с тем, что скоро умрешь?
— Нет. Но я полностью отдаю себе отчет в том, что происходит вокруг.
Температура тем временем росла. Нойса не было рядом, чтобы определить точное значение, но по моим прикидкам было уже не меньше сорока градусов. Тоннель начал заворачивать вправо и как будто уходить по дуге вверх. С углублением становилось все темнее, поэтому я снял с пояса фонарь и направил луч света перед собой.
Каменный потолок над головой издал низкий гул.
— Черт, что это? — встрепенулся Ролдан.
— Течение лавовой реки. Мы сейчас под ней, — объяснил я.
— Мать твою! А она не обрушится?
— Все может быть, Ролдан, мы же на самом сложном пути. Не удивлюсь, что через минуту по этому тоннелю пустят раскаленную лаву.
— Что-то вы как-то слишком пессимистично настроены. Один уже со смертью почти смирился, второй ждет, что на нас раскаленная река хлынет. О хорошем надо думать.
— Тут ты прав, Ролдан. Я так скажу: хуже, чем сейчас, уже не будет. Так какой смысл расстраиваться? По статистике…
— Да по твоей статистике мы все скоро сдохнем. Заткнись уже! — оборвал его напарник.
Впереди грохотнуло. Как будто камень упал и покатился. Звук с катастрофической скоростью становился все ближе и ближе.
— К стене! — выкрикнул я и бросился к неровным камням, прижавшись к ним спиной. Даже сквозь нагрудник я ощутил теплоту стены.
Предчувствие меня не обмануло. Как только мы припали к стенам, сверху, сотрясая землю и приминая все неровности грунта, прокатился огромный каменный шар.
— Черт! Ну и дела! — бросил Ролдан. — Откуда взялась эта махина?
— Сверху прикатилась, Ролдан, — ответил я.
— Да уж понял я, что не снизу. Но почему так быстро? Какая-то ловушка сработала? Как в том гребаном Лабиринте?
— Да какая разница? — вставил Фрост.
— А такая, что надо быть внимательнее.
— Хватит чесать языком. Вперед, быстрее, — скомандовал я.
Мы ускорили шаг. Я больше не мог терпеть пересохшее горло, и сделал два больших глотка из фляги. Холодная вода потекла по пищеводу, мгновенно впитываясь. Ролдан, глядя на меня, тоже на ходу достал из рюкзака литровую бутылку воды и влил в себя сразу треть.
Сквозняк стал настолько теплым, что казалось, начал обжигать кожу. Пот тек по лбу и вискам, подмышками хлюпало. Хотелось снять нагрудник ко всем чертям, да и стянуть рваный комбинезон, оставшись лишь в трусах. Но тогда бы пришлось тащить все это в руках.
Ролдан и Фрост стали тяжело дышать, да и мне каждый вздох давался с трудом. Ко всему прочему нос стал улавливать запах гари.
— Я вот что думаю, неплохую систему с испытаниями придумали эти локсы, — снова заговорил Ролдан. — Прямо-таки кастовая система.
— Конечно, неплохую, — кивнул Фрост. — Я так скажу: они нам враги, но головы у них работают что надо.
— Я не об этом, философ ты хренов. Я конкретно об этом раунде. Ну сами посудите, есть пять путей, пройдя которые, ты определишь себе всю будущую жизнь. Самый сложный и опасный — для властителей. И это оправдано. Главами государств и конгломератов должны становиться только самые сильные и храбрые, а не то убожество, которое стоит у власти в нашем продвинутом обществе, какое объединение не возьми. Второй — путь менее сложный и ответственный, но тоже не простой — для чиновников, служак и пропагандистов. Эти сученыши тоже должны пройти через задницу, чтобы потом получить право отправлять на мясорубку других. Третий и четвертый пути — его приверженцы тоже должны заслужить свое право быть гражданами. Ну а пятый — всякие отбросы, непригодные ни для чего.
— Не все так просто, Ролдан, — сказал я. — Не все лидеры — сильные и смелые бойцы, также как не все талантливые воины — опытные стратеги и организаторы. Человеческая натура многогранна.
