Вскоре мы добрались до какой-то деревушки, а там узнали и дорогу до Гренплеса. Ближе к вечеру подъехали к его воротам, завершив все наши мытарства за одни сутки.
Гренплес
Город готовился к войне. На стенах, что называется, яблоку упасть было негде: защитники там буквально толпились. И огромные ворота оказались запертыми; выше них тоже виднелись лица настороженных воинов, стоявших на надвратной каменной пристройке.
— Кто такие?!! — окликнули нас.
— Свои! — отозвался я. — С прогулки вернулись.
— Пошути тут мне ещё! — гаркнули сверху. — А ну, то-о-о-о-всь!!!
На нас мигом нацелили десяток луков. Мда, шуток тут не понимали… Что ж, я назвал и номер нашего полка, и сотню, и всех командиров, начиная от командующего армией.
Ворота приоткрылись. Мы въехали вовнутрь. Нас встречали со всевозможным уважением: дорогу сразу перекрыл десяток солдат, ощетинившийся копьями. Сзади тоже стояли с мечами наголо и торопливо закрывали за нами тяжеленные створки, отрезая путь к бегству.
— Бросай оружие!
— С какого?! Мы воевать пришли, вообще-то!
— Приказ командующего! Там разберутся, зачем вы пришли… Слезай с коней, живо!
Нас, что называется, разоружили до последней иголки и, подталкивая копьями, повели вглубь города, отобрав и коней. Мы пришли в каменное учреждение, оштукатуренное, но уже почерневшее от жизни и ронявшее свои куски штукатурки. Нас передали другим стражникам, которые, угрожая оружием, вывернули нам все карманы, отобрав и нежданно полученное золото, и все честно заслуженные медяки и серебрушки. Мы пытались возмущаться, но нам безо всяких церемоний врезали по морде, обоим. После выполнения всех этих формальностей нас затолкали в комнату на допрос.
Там сидел колоритный такой дядька, — я его до сих пор помню. Волоски его бороды были удивительно прямые и жёсткие, как проволока, поэтому она напоминала грубую щётку, нацеленную в грудь собеседнику. Такие же волоски составляли и усы, полуприкрывавшие верхнюю губу. Крупный нос имел родинку, тоже с парой волосков. Брови кустились, едва не сходясь на переносице. А глазки, наоборот, оказались маленькие, но очень внимательные — так и выглядывали из-за круглых щёк, словно прицеливаясь.
У дядьки на столе имелась и чернильница, и бумага, но он на них никакого внимания не обращал. Помощника для записей, однако, мы не увидели.
— Ну-с, голуби мои сизокрылые, — начал он разговор, — давайте, рассказывайте: из каких краёв вы к нам прилетели и какого чёрта вам тут надобно?
Его голос прозвучал так отечески и задушевно, что я сразу же мысленно нарёк его Мясником.
— Мы ищем свою армию, — и я опять повторил всё то же самое, что и при въезде в город.
Мясник кивал, кивал, улыбаясь и щурясь. После моего ответа помолчал и сказал:
— Вы, ребятушки, армию неправильно ищите. Армию надо искать впереди, а не в тылу. Тут уже столько таких, как вы, приходили — и все свои сотни никак найти не могут. Вы бы ещё в столицу пошли, — армию свою искать. Или вообще к южным соседям.
— Мы и были впереди, — ответил я с вызовом, — в передовом полку. Куда уж дальше-то? Нам что, прикажете искать своих на нихельской территории?
— Может, и были, — охотно согласился Мясник. — Да только та армия, которую вы мне тут назвали, стоит не в городе, а в полях. А вы, стало быть, самые настоящие дезертиры.
— Были бы дезертиры — мы бы скрывались! — взорвался Малёк. — А мы воевать пришли! И не прячемся!
Мой друг, похоже, дядьку этого озадачил:
— Вот мне и нужно разобраться: воевать вы пришли или куда. Так, вот что: давайте-ка пока этих голубков в подвал, — и он мотнул бородой на молчаливую стражу, — как будто щёткой своей нас из комнаты выметал.
Железные пальцы вцепились нам в плечи — нас мигом развернули и вытолкали в коридор. Мы уже поняли, что с этими людьми спорить не нужно, и покорно позволили им запихнуть себя в подвальное помещение.
Мы с Мальком гадали, с кем имели честь общаться. Предположили, что это был или комендант города, или начальник городской стражи, или некий армейский чин, который занимается разборками среди военных. Как выяснилось позже, мы оказались не правы: с нами «беседовал» местный начальник Службы безопасности, который мог бы разом заткнуть за пояс всех тех, кого мы предполагали — вот такой у него статус на государственной службе!
Не успели мы как следует заскучать на прелой соломе, пропахшей мышами и гнилью, вспоминая недоеденную конину и гадая, какая тут будет тюремная кормёжка, как дверь распахнулась, и охранник мотнул нам головой:
— Вы, оба! Давай за мной на выход.
Пятеро стражников отконвоировали нас в знакомую комнату. Писарь тут так и не появился, но зато имелся… Шпыняй!
— Узнаёшь? — спросил Мясник, показывая ему на нас глазами.
— Да-да, узнаю, господин начальник, — Шпыняй неожиданно стал как будто меньше ростом и съёжился, мелко-мелко кивая. — Из моего десятка люди. Вот сволочи ведь, а? Сбежали, полк свой бросили. А мы там кровь проливали, до последнего человека! Насмерть стояли, да!
— Ах, ты!.. — и Малёк кинулся его убивать.
Но стража своё дело знала туго: он мигом оказался под кучей навалившихся тел. Я стоял спокойно и не дёргался, только появилось такое ощущение гадливости, что аж плюнуть захотелось.
— Ага, не нравится тебе правда, да? — возликовал Шпыняй. — Правда — она никому не нравится. Ну-ну, тут тебя быстро научат дисциплину уважать! Ещё, ещё ему врезать надо!
— Не мельтеши, — спокойно сказал ему Мясник, и Шпыняй мигом заткнулся. — Ну, и что вы на это теперь скажете, голуби?
Я пожал плечами:
— То же самое. Наш полк — разбили, а этого хмыря, — я кивнул на Шпыняя, — мы тоже рядом с собой не видели, когда нас в капусту рубили.
— И кому ж мне верить прикажете, а? — спросил Мясник вкрадчиво. — Двум солдатам, которые пришли сами по себе, или их командиру, который пришёл с целым отрядом?
— Не знаю, что принёс этот отряд. Мы вот четыре коня нихельских привели, и оружие трофейное. А они что?
— Вот то-то и оно, что у вас всё — нихельское. А позвольте спросить: где же ваше оружие, щиты и копья?
— Бросили. Они неудобные. Нихельские — лучше.
— Вот как, значит. Страна им оружие выдала, а они его бросили. Неудобное оно, значит, умники. А, может быть, вы — шпионы, а нихельцы сами дали вам оружие и коней, чтобы вам легче было добраться? Ну, что скажешь?
Моё сердце сжалось: вот ведь как повернул дядька…
— Нам никто просто так оружие не давал, — я набычился. — Мы его в бою взяли, и пять нихельцев убили.
— Мы не шпионы! — крикнул связанный разгневанный Малёк. Его ещё и за руки держали, полусогнув.
