Малёк, если так можно выразиться, тоже сидел перед своей тарелкой не в своей тарелке. Мда, непутёвого отпрыска богатой семьи жизнь тоже изрядно потрепала: он ковырялся вилкой явно неуклюже… И только Солнышко весело застучала столовыми приборами.
— Ну-с, молодые люди, — провозгласил Дядя, — давайте выпьем за столь успешное завершение вашего дела.
Нестарая ещё служанка налила в наши бокалы вина из запотевшего глиняного кувшина. Что ж, раз такое дело, то почему бы нам и не вмазать? Жаль, что золото из деревни вывозили уже без меня, и опись из потайного места в телеге изъяли тоже без меня, не дав насладиться вкусом победы и поглядеть на рожи сельчан, к которым нагрянул целый эскадрон стражей безопасности: меня продержали взаперти до тех пор, пока золотишко до монетки не оприходовали. Чтобы я не скучал, ко мне в темницу втолкнули ещё и Малька — как в старые, добрые времена.
Вино пахло так приятно, что я, не выпивший после освобождения ещё ни капли спиртного, замахнул бокал залпом сразу же после того, как мы прочокались. Малёк сделал тоже самое. Поставив на стол пустую посуду, я со смущением увидел, что хозяин, как и наша подруга, лишь слегка пригубил напиток.
«Это вино вот так, что ли, пить полагается?»- мелькнула паническая мысль, но почти сразу ушла, выдавленная разлившимся по телу блаженству. Дядя как будто бы не заметил нашей торопливой жажды, сосредоточенно брякая по тарелке и задумчиво разглядывая её содержимое; служанка, по еле заметному от него кивку, подложила ему пахучий салат.
Мы с Мальком налегли на запечённое мясо, нарезанное ломтиками и обложенное листочками свежей зелени.
Служанка набулькала нам ещё; Дядя в это время поправил свою салфетку, как будто галстук — я, спохватившись, схватил свою и запихал её конец под воротник.
— Я бы хотел поговорить с вами про ваши будущие планы, — сказал Дядя, прожевав.
— Какие у нас планы? — удивился я. — Мы — люди служивые: нам уже завтра велено явиться в столичный полк. Куда пошлют — туда и ладно.
— Я не об этом хочу вас спросить! — строго сказал Дядя, подняв и покачав вилку, словно полководец — свой жезл. — Война — дело временное. Я вас спрашиваю: чем вы после войны собираетесь заниматься?
— Я останусь в армии, — ответил я, пожав плечами. — Уже давно для себя решил.
Малёк почему-то молчал, смущённый, уставившись на своё блюдо.
— А вы, молодой человек? — хозяин уже откровенно начал напирать на моего друга.
— Я?.. тоже служить буду… может, домой вернусь. Дело у нас там, семейное…
— Ну, выпьем тогда за наше будущее, — предложил Дядя, поднимая свой бокал.
Дзинь-дзинь-дзинь… Я впросак попадать не хотел, но, чёрт возьми, винцо было такое душевное, что полбокала всё же осушил.
— Я вас почему спрашиваю, — продолжил он, поставив так и не опустевший бокал на стол. — Я пока что не слепой и вижу, что у вас… хм, скажем так: сложились определённые чувства с моей племянницей. Пока судьба моего брата не прояснится, я обязан быть ей вместо отца. И поэтому мой долг спросить вас: насколько ваши чувства серьёзны? Намерены ли вы жениться?
— Дядя! — воскликнула вспыхнувшая Солнышко.
Он накрыл своей ладонью её руку и прижал к столу:
— Помолчи! Пусть сначала твой друг ответит.
— Я… хочу просить руки вашей племянницы… — выдавил, наконец, Малёк. (У меня внутри что-то подпрыгнуло, а потом ухнуло вниз.) — Но только у меня сейчас ничего нет, ни гроша за душой. Я не смогу обеспечить ей достойную жизнь. А я хочу, чтобы она не жила в нищете.
— Очень интересные слова от человека, который привёз в столицу целую телегу золота, — послышался саркастический ответ, и Дядя неторопливо, с достоинством промокнул свои губы салфеткой.
— Это же не моё золото, а казённое, — возразил Малёк.
— Не скажите… В нашей стране давно введена система денежного вознаграждения за деяния в пользу державы. В вашем случае речь может идти о сумме, примерно равной одному из ваших горшков с золотом, — отвечал хозяин. — Если не больше.
Мы все аж рты пораскрывали — все трое.
— Конечно, эти деньги вам завтра не выдадут. Будет бумажное согласование по разным инстанциям, долгое. Но я не чужой вам человек и не последний в этом городе: чем смогу — помогу в положительном решении данного вопроса. По крайней мере, у моей племянницы будет хоть скромное, но всё же не нищенское приданое.
— Я вашу племянницу готов взять даже без денег! — возмутился Малёк.
«Ой, дура-а-а-а-а-к…..», — я мысленно схватился за голову.
— Вот скажете — «давай завтра под венец!» — завтра и пойду!
«Вроде и выпил немного…….»
Дядя даже креветку бросил лущить, слыша такие горячие слова. Солнышко покраснела, как маков цвет, совершенно забыв про еду.
— Молодой человек, я вас за язык не тянул, — Дядя опять взялся звенеть приборами. — Приятно иметь дело с честным человеком. Тем более, что ситуация ваша диктует именно такое решение.
— Какая ситуация? — не понял Малёк.
— Вот так? — приподнял бровь хозяин стола. — Вы даже не в курсе? А подруга ваша, вообще-то, беременна…
«Мама дорогая!»- я чуть куском не подавился и торопливо допил бокал.
— Неужели?! Как?! — Малёк совсем растерялся.
Я заметил, что Солнышко бросила мимолётный осуждающий взгляд на служанку, а та еле заметно пожала плечами и дёрнула подбородком на Дядю.
— Я уверен, что вы и сами прекрасно знаете, КАК появляются дети. Но, боюсь, что объяснять серьёзность такого факта придётся именно мне, а не вашим родителям…
Вот теперь-то я, наконец, смогу сказать, что история с казной Гренплеса завершилась окончательно. Малёк и Солнышко скромно обвенчались сразу же после обеда, так как назавтра нам, как я говорил, надлежало явиться в полк. Всё прошло быстро, сумбурно, а мы, слегка поддатые, молодые и весёлые, не успели насладиться свадебным торжеством. На церемонию пришли вообще все: мы трое и Дядя со служанкой.
Возле храма Пресветлого, куда мы пришли на венчание, сидел грязный попрошайка, заросший щетиной, явно в похмельном виде. Ну, сидел и сидел — такие хмыри частенько возле храмов ошиваются, рядом с убогими. Но он очень уж зорко стрельнул глазом по нашей группе, и я невольно начал рассматривать его повнимательней…
— Шпыняй?! Ах, ты!.. — и я, сломя голову, бросился к нему.
Он вскочил и сиганул прочь, как шуганный заяц — я не ожидал от него такой прыти. Сообразив, что погоня затянется на полгорода, и при этом мне никак нельзя доводить дело до уголовщины, а потом ещё нужно обратно возвращаться, и не желая портить себе настроение перед грядущим событием, я остановился и в сердцах пнул его шапку с парой медяков ему вслед. Шапка летала плохо и Шпыняя не догнала.
Сразу стало понятно, кто сдал меня в Службу безопасности со всеми потрохами. Когда же представится очередной случай потолковать с этим мерзавцем? — ну, ничего: мир, говорят, тесен: ещё свидимся как-нибудь… непременно!
