Население тут небогатое; налоги, кажется, вообще не платят — в обмен на клятву защищать эти горы ради нашего короля, но, похоже, защищают их плохо. В горах нет представителей королевской власти, что горцы там думают — бог весть. Но по найму воюют неплохо, — ничего не скажешь.
— Ладно, пусть идут своим лесом, — я махнул рукой, словно беседовал с ровесником в кабаке, а не с командиром легиона. — И последнее. За территорию лагеря надо запретить отлучаться даже по нужде. Ямки тут копать трудно, зато проще камушками за собой засыпать. Лучше заставить людей потерпеть, чем получать глупые смерти, от которых падает воинский дух. Уверен: «чёрные» будут стараться обстреливать колонну исподтишка: вроде мелочь, комариный укус, но раздражает и на нервы действует. Поэтому дозоры должны ходить почаще и в полной боевой готовности.
Часовых рекомендую защищать «погремушками» — это когда караульный пост обносится двумя параллельными верёвочками с подвешенными на них жестянками таким образом, чтобы верхний ряд задевал нижний. В темноте сразу и не разглядишь, а тарарам поднимается знатный.
— Скажи, солдат, а кто ты такой? — спросил Старик задумчиво, почёсывая сухощавой ладонью подбородок. — Где ты служил в своей стране? В особых войсках?
[1]
— Никак нет, господин командующий! — совершенно честно ответил я чистейшую правду. — В обозных.
— А, понятно… ты и впрямь очень хороший обозник, солдат.
«А также специалист по потрошению обозов», — добавил я мысленно, скромно потупив молодецкийвзор, как подобает подчинённому, принимающему заслуженную похвалу от справедливого начальства.
— Свободен!.. Так, ты — напиши-ка распоряжение на премию Клесту в размере… — понеслось мне уже в спину. Что ж, какая ни какая копеечка — и то дай сюда. Справедлив дед, не отнять.
Нападение «чёрных» повлекло и реорганизацию: вместо двух потерянных бойцов мы получили двух новых, — из числа десятка, понесшего потери. Конечно же, сотник дал нам тех, кто бежал с поля боя, и дал мужичков неказистого телосложения.
Для начала я целый день «лечил» их старым проверенным средством типа «лечь-встать, лечь-встать», дабы привести в чувство и сделать готовыми рвать врагов голыми руками. Потом поставил в общий строй, и каждый вечер заново тренировал вместе со всеми отработку приёмов копейной защиты. Только Кашевара оставил в покое: он чисто физически не успевал бы готовить нам ужин.
Под конец я устраивал сшибки щит-в-щит из расчёта четыре на четыре, причём штрафников ставил в одну четвёрку, плечом к плечу, и так, чтобы они стояли против Бима и Бома, которым горный свежий воздух явно пошёл не пользу. «Братья» с наслаждением сбивали с ног неудачников, а я безжалостно их подначивал. В смысле, и «близнецов», и штрафников. Я понимал, что времени на обучение нет и не будет, и, как бы я ни гонял полученных недоделков, у меня не получится сделать из них достойную замену выбывшему Рыбаку, который был чуть покрепче и телом, и духом.
Опрокинутые штрафники поднимались, а я увлечённо капал им на мозги:
— Слушай сюда, придурки. Я знать не желаю, за каким таким вас понесло на службу в армию: я слышал много разных сказок на эту тему. Но, раз уж вы пришли и получали ДЕНЬГИ, то будьте любезны их отработать. Из-за того, что вы сбежали с поля боя, погиб кто-то более достойный, чем вы. Более нужный воин. Я не хочу, чтобы в бою вы снова драпали — на этот раз будут погибать МОИ люди и я сам.
Вас прислали ко мне вместо погибшего солдата, который не был ни сильнее, ни ловчее, ни храбрее вас. И, честно говоря, пришёл служить тоже по дурости. Только вот сущий пустячок: он не побежал и даже первым из нас ранил в ногу «чёрного». Вы понимаете? — ранил в ногу бойца, против которого профессиональные убийцы из городских банд — что дети малые. Если вы не способны воевать, то должны быть хотя бы готовы умереть так, как умер наш товарищ. Если вы в бою покинете строй, то после боя я вас не отдам в полевой суд — я вас сам убью. Сначала отдам вас для пыток Штырю, потом стану пытать сам — а я знаю пару таких приёмчиков, после которых вам покажется за счастье, чтобы вас мучили самые злобные уголовники…
Конечно, мне очень и очень не хотелось засвечивать свои… скажем так, необычные способности, не свойственные солдатам обычным и даже матёрым наёмникам. Но жить хотелось ещё больше. В конце-концов, есть древняя мудрость: солдат должен бояться командира больше, чем врага. Вот и пускай боятся.
Горные забавы
Как вы помните, я дал несколько советов командиру легиона. Но, что касается моего десятка, то я с самого начала запретил всем и отлучки, и хождение по нужде за периметр лагеря, — не дожидаясь приказа свыше.
А после разговора со Стариком нас, не мудрствуя лукаво, переместили и поставили в подчинение той сотне, что охраняла огненных химиков. Она тоже состояла из наёмников, но только качество её состава резко превосходило всё то, что имелось в моей прошлой. Я ведь предложил увеличить расстояние между фургонами химиков? — предложил. Из-за этого длина «химического» обоза возросла, а, раз так, то потребовалось увеличение охраны.
Новый сотник лишь мельком недружелюбно глянул на меня и определил наше место в хвосте. И я бы не сказал, что эта нелюбовь была беспричинной: я ведь предлагал покрывать фургоны бараньими шкурами и обновлять их каждый день? — предлагал. А кто долженорганизовать и контролировать такие работы? — правильно: командир походного охранения. Ко всем проблемам раздражающих поломок грузовых телег, потерь конских подков и охране отмороженных химиков, постоянно норовивших сварганить лишь им одним известную убойную смесь буквально из ничего, а потом укуриться ею до радужных глюков, сотнику добавилась ещё одна ежедневная головная боль. И характерный запах овечьей шерсти: хотя шкуры укладывались шерстью вниз, тем не менее вонь никуда не девалась.
Кроме того, центуриону вменялась и ночная охрана немалого «химического отряда». Помните мой рассказ о том, как Грач добыл мне горшок «негасимого огня»? В тот период, когда мы шли без топлива, не только я один хотел получить такое. Если бы химики распродали весь запас этого страшного оружия, то сотника казнили бы безо всяких лишних базаров, и он отлично это понимал. Вот и подумайте сами: ко всем проблемам получить ещё и «баранью», и в нагрузку десяток, выделенный ему из самой отстойной сотни, — похоже, в насмешку…
Но ведь и мне не улыбалось подобное перемещение. Моя команда ежедневно занималась этими самыми шкурами, и запаха мы получили никак не меньше, чем сотник. Плюс к этому обязательные ночные караулы — по одному человеку от каждого десятка, который сменялся через каждые два часа. В такие караулы попадали и десятники, — в порядке общей очереди, без исключений.
Мои читатели, наверное, помнят, что химический обоз имел и внешнее кольцо охраны. Причём, его сделали гораздо более основательным: легионеров поставили практически плечом к плечу, — не более, чем в 10 шагах друг от друга, словно частокол. Не представляю, какая такая ловкая мышь смогла бы проскочить подобную цепь, но потом на её пути вставали часовые из наёмников, т. е. мы.
