Книга Клёст - птица горная, страница 48. Автор книги Анатолий Ключников

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Клёст - птица горная»

Cтраница 48

Командиры нижнего звена, знающие, как известно, больше генералов, с высоты своего забора костерили командиров вышестоящих, воевать, как тоже известно, ни хрена не умеющих. Если учесть, что по итогам боя пришло указание переместить все легионы назад, тогда как сражение заканчивалось победно, то шум передвижения войск сопровождался «музыкой» солдатского мата громче обычного.

Лично мне все эти недовольства были до полкового барабана: и страна — не моя, и война — не моя. Воевать при условии, когда вокруг летает дурная шрапнель, убивающая десятками, а с неба падают «колбаски», способные выжигать людей сотнями, мне не хотелось совершенно. Особенно, если учесть, что даже высшее командование не до конца понимает, какое у него в руках страшное оружие, и не понимает, что нужно делать, когда и у врага имеется нечто похожее.

Меня опять позвали к командиру легиона. Уже к новому. Ну, теперь-то мне, наконец, дадут орден? Пора бы уже: зря я, что ли, столько раз топтал к нему дорогу?

В палатке, кроме командующего, я увидел своего сотника и даже тысячника — командира наёмников. Ого, собрано всё моё руководство! Ну, правильно: награду нужно вручать в торжественной обстановке и не втихаря от всего начальства. Новый командир легиона оказался молод: меньше сорока лет, без усов, но с правильной прямоугольной чёрной бородкой, тронутой лёгкой сединой. Если Старик любил кители, то этот, похоже, даже спал в боевой броньке.

Все три командира сидели за столом, а ещё два адъютанта стояли навытяжку. Один из адъютантов оказался новенький, а второго я видел на вышке во время боя. Они оба опустили очи долу, словно боялись на меня посмотреть. Я, конечно, великий герой, но зачем уж так меня бояться?

Я вытянулся и представился.

— Клёст, Клёст, — задумчиво побарабанил пальцами по столу командующий. — Определённо, знакомое имя…

Во как! «Определённо знакомое». У меня, вообще-то, уже на марше была пара заслуг. Хм, что-то не похоже, что мне орден подготовили… Старик, кстати, мне хотя бы премию разок выписал. Ладно, согласен и на деньги. Сколько, интересно, мне отвалят?

А сотник и тысячник — каковы, а? Командующий не может меня вспомнить, но они бы могли и подсказать: так, мол, и так — это наш прославленный герой…

— Клёст, тебя обвиняют в тяжёлом преступлении: использованию не по назначению взрывчатых веществ. А это — полевой суд. Что скажешь в своё оправдание?

У меня глаза на лоб полезли:

— Это когда же я использовал их не по назначению?! Только против врагов!

— Ты не придуривайся! — подал голос тысячник. — Ты приказал заряды большой мощности использовать против конницы. Было такое?

— И самоуправство, — добавил командующий. — Ты приказывал от имени штаба, а за это казнь полагается.

— Вы знаете, что Старика убили, — ответил я. — А нас атаковала конница. Требовалось быстро принять решение, чтобы спасти легион. Вы все знаете, какая сложилась ситуация. Если бы химики ледогорскую кавалерию не шарахнули «стеноломами», то что бы она сделала с двумя нашими тысячами, которые никак не могли поставить строй во весь фронт?

Командиры переглянулись. Они всё знали. И знали, что у них не хватило бы смекалки дать команду заложить в метательные механизмы боевую химию. Камни — да, а «стеноломы» — они же для крепостей. Скорее всего, даже про шрапнель бы не подумали. И это они тоже понимали. И, похоже, грызла их досада на самих себя, а тут я — иностранец без блата, без «крыши»…

— Самоуправство — это преступление, — упрямо повторил командующий.

— Не командовать людьми во время боя — это тоже преступление, — возразил я. — Однако, лейтенант был ранен, Старика вообще убили. У них есть уважительные причины, а у меня — нет?

— И какая у тебя причина? — грозно спросил тысячник.

— Какие были мои прямые обязанности во время боя?

— Охранять химиков, — подал голос сотник. — А не лезть туда, куда не просят.

— Вот: охранять химиков! — подтвердил я кивком. — Чтобы они остались живы и, ещё лучше, здоровы. В боевой обстановке командир имеет право для исполнения своих обязанностей использовать ЛЮБЫЕ средства, которые сочтёт нужным. Вот я и решил защитить химиков их же оружием. Это было моё личное решение, я взял на себя всю ответственность. Химики живы? — живы. Правда, у одного есть ранение шрапнелью, но врач сказал, что жить будет. В моём десятке потерь нет. Вражеская конница являлась прямой угрозой для жизни моих подопечных — я устранял эту угрозу теми средствами, что были доступны. Указаний не использовать «стеноломы» до начала боя не поступало. Я законы знаю.

— Откуда ты взялся умный такой? — командующий почесал свою бороду. — Ни одного «стенолома» не осталось, мне голову за них оторвут, а виноватых — нет. В каких войсках ты служил в своей стране?

— В обозных, — совершенно честно ответил я чистейшую правду, не отводя глаз.

Адъютант «из бывших» странно посмотрел на меня, потом на командующего, и снова уткнулся взглядом в стол.

Ага, высокий суд дал слабину.

— Что ж, раз ты у нас такой умный, то постараемся найти достойное применение твоим талантам, — сивобородый командующий хлопнул ладонью по столешнице, очень напоминая строгого судью, бьющего молоточком в конце заседания. — Свободен.

— А премия? — не удержался я. — За спасение химиков?

— Во-о-о-о-н! Бога душу мать!!! — он аж подскочил, будто ужаленный, оттолкнувшись ладонями от стола.

— Слушаюсь!

Дружеские контакты налажены, пора и честь знать. Для начала нужно осмотреться, какие козыри есть на моих руках.

Итак, Кашевар. Без него воевать было бы и вовсе уныло. Но не боец, не боец, и никогда им не станет. Как ему хватило смелости порезать своего хозяина — уму непостижимо. Ах, да, за испорченный салат. Мудрость в том, чтобы никогда не критиковать его стряпню, а иначе это чревато. Бим и Бом иногда подкалывают его за страсть к изыскам, но он смачно отвешивает им подзатыльники, ни капли не боясь ответки от их дурной силушки. Во время ракетного обстрела молился громче всех, но штаны оставил сухими.

Бим и Бом. Если день прожит без ржачного смеха, то они считают его потерянным. Но, несомненно, в чём-то изменились. Взгляды у них стали другими, походки, движения… какими-то опасными, что ли. Теперь задираться с ними никому не советую. Надёжные бойцы, при схватке грудь в грудь не побегут.

Штырь и Жнец. Когда имеешь дело с уголовниками, главное — это понять, что им всегда нужен авторитет. Пахан. Тогда они будут прижиматься к нему, и даже раненый Жнец, видя, что ситуация боя стала чудовищной, бросил госпиталь и побежал под моё крыло. Им приходилось убивать, но отличаются они в том, что Штырь не боится поножовщины лицом к лицу, а Жнец имеет опыт подлых убийств.

Столяр. Старается держаться ближе к Кашевару, поскольку только с ним может найти общий язык. Когда были живы Рыбак и Бондарь, — общался с ними, такими же «лопухами» по натуре. При горном переходе очень помогал в ремонте телег; руки у него золотые. Исполнителен, послушен.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация