Она засмеялась лёгким, шелестящим смехом:
— Этот замок спасёшь именно ты, Капитан, но уж никак не этот барон. Я знаю.
Ну, точно, одержимая.
— Почему — я? Что я такого смогу сделать, против целой армии?
— Я пока не знаю, — она снова что-то принялась на мне рисовать. — Но непременно сделаешь. Не сомневайся — именно так и будет.
На другой день я увидел, что противник вдалеке строит требушеты. Но у них форма казалась какой-то не такой, не привычной. Гвоздь поднес мне обзорную трубу: точно, что-то не так… Но что?
Ответ пришёл быстро: я не видел рядом с ними метательных камней. Возле станков выгружали ящики, строили для них навесы — с валунами такие предосторожности совершенно ни к чему.
«Ну, вот он и пришёл… этот, как его… конец.»
Мне вдруг стало неловко перед этим разгильдяем Гвоздём: он обречён тут погибнуть или попадёт в плен, загремит на каторгу. А у него, в отличие от меня, есть жена и дети. Я лишил их надёжного кормильца, пытаясь сделать солдата из обычного обывателя, что невозможно в принципе. Зачем??? Ради Родины? А она-то что выиграет, потеряв ещё одного мужика безо всякого великого смысла?
Значит, нихельцы собираются долбать стены «адскими котлами». Удар, разбивается колба с чем-то вроде «негасимого огня», мгновенный взрыв смеси…
Так, стоп, стоп! «Негасимый огонь». Чем он может нам помочь?
Я сунул трубу в руки оторопевшего Гвоздя и опрометью кинулся в лазарет. Еле-еле различив Принцессу среди таких же серых женщин, занятых уходом за ранеными, я склонился над её бархатным ушком, наполовину скрытым белой косынкой, и прошептал:
— Графиня, срочное дело. У вас в замке есть «негасимый огонь»?
Хорошенький вопрос для молоденькой женщины, нечего сказать: если защитники крепости используют такое оружие, то, в случае успешного штурма, они рискуют тем, что разозлённые победители перебьют их всех поголовно. Страшная это штука: когда разбивается горшок, то хранящаяся в нём смесь возгорается сама, да так, что никакая вода её не погасит. Единственное спасение — срезать и сорвать горящие доспехи, иначе воин рискует получить ожоги с обгоранием до костей. Так что чувства нападавших понять вполне можно.
Кроме того, наш замок уже успели обложить таким войском, что никаких горшков не хватит, чтобы его закидать…
Однако, графиня не стала ни о чём меня спрашивать, а решительно повлекла за собой. По пути прихватила закрытый фонарь, выпросила здоровенный медный ключ у мажордома и повела в подвальную темноту по осклизлым ступенькам.
Остановились мы перед дубовой дверью, обитой толстыми медными, позеленевшими от сырости полосами: такую не стыдно ставить и на городские ворота! Я взял протянутый мне ключ, провернул во внутреннем замке и распахнул тяжёлую створку: пахнуло спёртым запахом плесени.
Принцесса подсветила мне, и я ахнул: на полках, сделанных из чугунных прутьев, стояли сотни, если не тысячи, горшков! Мать честна´я, если всё это полыхнёт — нас же поджарит всех, как в печке!
Мои сдавленные звуки заставили графиню давать объяснения:
— После захвата замка нихельцами мой отец поклялся, что никогда больше не допустит, чтобы тут хозяйничали чужаки. Мы же с сестрой подросли, и он ужасался, что мы в следующий раз окажемся их… м-м-м… вожделенной добычей. «Пусть тут всё сгорит дотла, пусть лучше все погибнут!»- вот так он говорил. Этот запас делался многие годы, до самой его смерти…
— Да, Принцесса, — я отёр со лба крупные капли пота, вызванные, очевидно, подвальным холодом, — с твоим отцом явно не было скучно. Ведь если бы работники уронили хотя бы один горшок…
— Капитан, я тебе верю. Теперь ведь ты спасёшь нас, правда? — и чертовка коснулась своей ладонью моей.
— М-м-м-м-м, да, с таким запасом можно идти даже в пекло к Нечистому — и ему тоже мало не покажется…
Я срочно кинулся собирать добровольцев: требовалось десятка полтора. Я прямо и честно сказал, что дело — чрезвычайно рискованное, и живыми вернутся не все. Но без этой вылазки мы обречены на неминуемое поражение, безо всяких сомнений: нас расстреляют разрывными горшками, а стены старого замка будут разрушены, да так, что обстрел из «копий- чёртовых молний» покажется всем безобидным дождиком.
Конечно, желающих поквитаться с неприятелем нашлось с избытком: людям не хотелось больше оставаться живыми мишенями, бессильными что-либо сделать в ответ.
Я принялся за подготовку отобранных. Каждый из нас получил заплечный мешок для переноски горшка с «негасимым огнём». Я лично сам проверил, чтобы доспехи у всех были плотно затянуты, и никакие железяки не гремели при ходьбе. Каждого добровольца я испытал в бое на мечах и отсеял самых неловких. В моём отряде после всех проверок оказался лишь один стражник — тот самый Пчёлка, который, как я надеялся, из-за своего невысокого роста и быстрого бега имел много шансов остаться в живых. Мои уроки оказались не напрасны: он уже неплохо владел мечом, удивив даже бывалых солдат. Все остальные подобрались из воинов барона.
Этой же ночью мы знакомым мне потайным ходом выбрались из крепости и пошли по колено в реке, прикрытые прибрежными ивами. Я опасался, что в узком лазе кто-то нечаянно грохнет свой горшок, но воины, мною запуганные, прошли очень аккуратно. От ледяной осенней воды стало сводить икры ног, и невольно закрадывался страх, что мы на берегу станем неуклюжими черепахами.
Как и в прошлый раз, мои подопечные сделали большой полукруг. Только в этот день требовалось выйти не в любое место, а именно к позициям требушетов. По обе стороны речки рыскали вражеские конные дозоры, поэтому, волей-неволей, нам пришлось идти по речушке, скрытыми ивняком, и молить Пресветлого, чтобы никого не принесло попить водички в перерыве между снами. Пару раз я молча, знаком, останавливал свой отряд и выползал на поле поглядеть, куда нас занесло.
И вот, наконец, мы дошли. Я тихо, метательными ножами, снял ближних часовых, и мы бросились в молчаливую атаку. Послышались крики ужаса тех, кто сидел возле тлеющих костров, начали вскакивать спящие и получать от нас внезапные удары по голове. Вперёд, вперёд! Все требушеты мы заранее поделили между собой, так что неразберихи в той вылазке было мало.
Одним движением сорвать мешок с плеч, ухватить за лямку и со всего размаха хрястнуть им по штабелю с ящиками. Бешеный огонь сам вырвется из мешковины и прилипнет к сухой упаковочной древесине. Кто-то заорал, попав под раскалённые брызги, покатился по земле. Красно-чёрные огненные пятна «негасимого огня» стали слепить нас в предрассветном мраке, словно кипящий расплавленный металл.
Тут, вблизи, я поневоле изумился размерам боезапаса для требушетов: штабели ящиков возвышались в два моих роста. Если я правильно оценил дорожные рассказы Ведит, то таким объёмом можно, пожалуй, срыть всю стену вокруг нашей столицы, да ещё и этот замок до самого фундамента. Куда им столько? Или они всё-таки не такие эффективные, и рушат не шибко страшнее обычных каменных глыб?
