– Достаточно – что? – спросил Мейсон.
Гамильтон Бергер не пытался прятать отвращение, сквозившее в
его голосе.
– Достаточно, чтобы признать вас соучастником.
– Да ну! – театрально удивился Мейсон.
– Соучастником в деле об убийстве, – пояснил прокурор.
– Так-так-так, – проговорил Мейсон. – Вы меня заинтриговали.
А кто убит-то?
– Мошер Хигли, если вам нужны детали. Вы не можете
утверждать, что я не ознакомил вас с выдвинутым против вас обвинением. Итак, я
объявляю вам, Мейсон, что вы обвиняетесь в совершении преступления. Вы можете
хранить молчание и не отвечать на вопросы, поскольку все вами сказанное может
быть использовано против вас. Вы хотите что-то сказать?
Мейсон сделал глубокую затяжку.
– Я только хочу сказать, что вы сели в лужу. Не было
никакого убийства. Мошер Хигли умер естественной смертью.
– Он был убит.
– С чего вы взяли?
– Если уж вам так хочется знать, у нас есть записанное на
ленту признание женщины, которая совершила убийство.
– Очень интересно, – прокомментировал Мейсон. – Да только,
боюсь, трудновато вам будет использовать это свидетельство, Бергер.
– Полагаю, вы намекаете на эту чушь относительно приватной
информации и неразглашения профессиональной тайны? На это у нас найдется
специальный закон. Думаю, вы удивитесь, узнав его формулировку.
Мейсон в последний раз выпустил струйку дыма, загасил
сигарету, потянулся, поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и сказал:
– Когда вы сможете использовать это признание, Бергер?
– Как только передам дело в суд.
– Конечно, – заявил Мейсон, – я давно уже не освежал в
памяти всякие там законы, но сдается мне, что для того, чтобы использовать это
признание, сначала надо доказать наличие такого пустячка, как корпус деликта,
сиречь – состав преступления.
– Я докажу наличие состава преступления, – проговорил
Гамильтон Бергер.
– И как же? – осведомился Мейсон.
– С вами я этого обсуждать не намерен.
– А придется, – сказал Мейсон. – Вы не можете обвинить меня
в соучастии в убийстве, пока не докажете факт самого убийства. И вы не можете
доказать факт убийства, используя лишь магнитофонную запись признания Надин Фарр.
Когда делалось признание, она находилась под воздействием наркотиков и…
– Это только придаст веса свидетельству, – перебил прокурор.
– Не будьте так уверены, – возразил Мейсон. – Женщина
находилась в состоянии, когда человек не отвечает за свои слова. В таком
состоянии она не может считаться свидетельницей. Если бы она в таком состоянии
свидетельствовала в суде, суд не принял бы ее показания. То же самое относится
и к показаниям, записанным на ленту. Какая, собственно, разница?
– Это мы еще посмотрим, – угрожающе проговорил Бергер.
– Ну и, конечно, – продолжил Мейсон, – вам надо еще
доказать, что Мошер Хигли не умер по естественным причинам. Осматривавший тело
врач констатировал смерть от коронарного тромбоза. Ну да ладно, оставим пока
все эти игрушки и перейдем к делу. Вы намерены затребовать ордер на арест Надин
Фарр?
Гамильтон Бергер сказал:
– Вы уже превратили себя в соучастника. Если защищать Надин
будете вы, то вам не следует ослаблять вашу позицию в деле, по которому вы
проходите подельщиком, пытаясь помогать ей скрыться от правосудия. Я требую ее
немедленной выдачи.
– У вас есть ордер? – спросил Мейсон.
Гамильтон раскрыл было рот, намереваясь что-то сказать, но
спохватился.
– Так есть у вас ордер? – повторил Мейсон.
– Нет.
– Но вы его затребуете?
– Я намерен вести это дело так, как считаю нужным, и я не
намерен обсуждать свои планы с вами, Мейсон. Я требую, чтобы вы выдали мне
Надин Фарр.
– Как только у вас будет ордер на ее арест, – заверил
прокурора Мейсон, – я лично прослежу, чтобы она добровольно явилась к вам.
– Я хочу допросить ее, – сказал Бергер.
– Прекрасно, – ответил Мейсон. – Если вы хотите с ней
побеседовать, назначьте встречу в моем офисе. Она там будет.
– Я хочу допросить ее с глазу на глаз. Мне нужны ее ответы
на вопросы, а не ваши.
– В таком случае, насколько я помню закон, вам надо сначала
затребовать ордер на ее арест с обвинением в убийстве, арестовать ее и
заключить под стражу. А как только все это будет проделано, я посоветую ей
говорить только в присутствии ее адвоката. Мейсон поднялся. – Что ж, – сказал
он. – Еще встретимся…
– Мы уже встретились! – заорал Бергер.
– Это надо понимать так, что я не могу уйти? – спросил
Мейсон.
– Именно так.
– С чего бы это?
– Вы обвиняетесь в совершении преступления!
– В соучастии? – уточнил Мейсон. – Вы упомянули это уже
несколько раз. Лучше затребуйте ордер, Бергер, если хотите меня задержать.
Только у вас будут неприятности с этим обвинением.
– Есть и другие обвинения.
– Какие?
– Попытка манипуляции уликами.
– Какими уликами?
– Бутылка с ядом.
– И как же я пытался ею манипулировать? – полюбопытствовал
Мейсон.
– Вы не имели права прикасаться к этой улике. В тот самый
миг, когда вы обнаружили там, на озере, вещественное доказательство в деле об
убийстве…
– Помилуйте! – возопил Мейсон. – Я не обнаруживал никаких
улик. Я не манипулировал никакими уликами. Я помогал полиции. Артур Фелтон
подтвердит, что я даже не прикасался к бутылочке. Наоборот, я велел ему не
выпускать ее из рук ни на секунду. Я отвез Фелтона к химику-консультанту,
человеку с безукоризненной профессиональной репутацией. Я попросил химика
выяснить, что находится в бутылке. Я предпринял все меры, чтобы сохранить
бутылочку как вещественное доказательство, чтобы ее легко можно было опознать,
после чего я прямиком отправился в полицию, чтобы сообщить, где можно найти эту
улику.
– Что вы сделали? – воскликнул пораженный Бергер.
– Явился в полицейское управление, чтобы сообщить, где можно
найти эту улику, – пояснил Мейсон. – А вы что думали – за каким чертом я сюда
приперся?
Трэгг и Бергер обменялись красноречивыми взглядами.
– Но вы знали, что мы уже побывали у Корбеля и забрали
улику, – заявил лейтенант Трэгг.
