– Ваша работа тоже была почасовой?
– Моя? – Капитан Хьюго, бросив на Мейсона очередной быстрый
взгляд, снова опустил голову. – Какое там, к черту! Я работал не по часам. Я
работал по делу. Теперь уж я, видать, больше никакой работы не найду. Старый
Мошер полоснул мне бритвой по карману. Я его не виню. Да только я был с ним
столько лет, что ни на кого другого уже и не мог работать. Он понимал меня, я
понимал его.
– И что вы будете делать? – спросил Мейсон.
– Старый Мошер оставил мне половинное жалованье за четыре
месяца. Если бы оставил больше, все равно без толку. Его имущество не покрывает
расходов даже наполовину, если, конечно, они не отыщут нефть на этих
вайомингских землях. Муж племянницы старого Хигли занимается нефтяным бизнесом,
так он считает, что там есть нефть. Полтора года к Мошеру подкатывался, чтобы
тот ему эти участки продал. А Мошер ему – от ворот поворот: не любил он делать
бизнес с родственниками.
Капитан Хьюго испустил сухой смешок, от чего его тощие плечи
затряслись, а голова заколыхалась.
– Он отказал только по этой причине? – спросил Мейсон.
– Да нет, конечно, – ответил капитан Хьюго. – Мошер думал,
что сможет продать более выгодно, если погодит малость. Он думал, что Джексон
Ньюберн неспроста положил глаз на эти земли. И я тоже так думаю. Не могу
обвинять парня, что он эти земли попытался оттяпать. Да только где ему с
Мошером тягаться! Тот сам был не промах. То, что ему предлагал Ньюберн, его не
устраивало.
– А что насчет Надин Фарр? – спросил Мейсон.
– Самая милая девочка, какую я только видел, – ответил
капитан Хьюго. – Красивая, как картинка. И в обхождении приятная. Жила с нами,
вкалывала днем и ночью, помогала мне, когда могла, была добра к Мошеру,
насколько можно. Но Мошер не любил ее. Заносчиво к ней относился, грубо. Меня
это прямо-таки бесило иногда.
– Сколько вы работали у Мошера Хигли? – спросил Мейсон.
– Где-то около тридцати лет. Когда его жена была жива, я был
шофером и садовником. Потом она умерла, и Мошер остался один, ну я и стал вроде
как на все руки. Сначала, помню, выучился стряпать для себя и Мошера. Мы люди
простые, нам и самой обыкновенной жратвы достаточно было. Я готовил цыплят и
все такое прочее – так, как это нравилось Мошеру… Черт, старый я стал, мистер
Мейсон.
– И что вы намерены теперь делать, после того, как лишились
работы?
– Подамся, пожалуй, на юг, отыщу какую-нибудь хибару на
берегу реки, где еще водится рыба. А не найду – сам построю. Знаете, какую
классную берлогу можно сделать из гофрированного железа? Главное – найти место,
где рыба водится. Так что за меня не беспокойтесь. Выживу, не пропаду.
– Вам не кажется, что Мошер Хигли, с учетом всех
обстоятельств, мог лучше позаботиться о ваших последующих годах?
– С чего бы это ему делать?
– Вы долгие годы служили ему верой и правдой.
– Но он же мне за это платил, не правда ли? Я так понимаю:
он мне ничего не должен, и я ему ничего не должен.
– А что вы сейчас делаете в доме? – спросил Мейсон.
– Отсиживаю задницу и жду, когда меня оттуда выкинут. Думаю,
как только со всей этой бюрократией покончат, дом пойдет с молотка.
– А племянница с мужем не намерены сами тут поселиться?
– Да на кой им это? Им и в своем доме хорошо.
Мейсон сказал:
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне что-нибудь о Надин Фарр, а
также о том, что случилось в тот день, когда умер Мошер Хигли.
– Так я уже рассказал.
– Как получилось, что Надин Фарр поселилась в доме Мошера
Хигли?
– Он за ней послал.
– Давайте вернемся ко дню смерти Мошера Хигли, – сказал
Мейсон. – Вы помните все, что происходило в этот день?
– Так же точно, мистер, как то, о чем мы толковали пять
минут назад.
– Вы мыли окна?
– Точно так.
– За Хигли присматривали сиделки?
– Две. Одна дежурила днем, другая ночью.
– Чем он был болен?
– С сердцем что-то было не в порядке.
– У него был излишний вес?
– Ко времени смерти не слишком большой. Вообще-то он в свое
время был порядочной тушей, но доктор помог ему сбросить вес. Думаю, когда он
умер, то весил не больше восьмидесяти.
– Это было в субботу…
– Верно, в полдень. Мисс Надин по субботам тоже занималась
хозяйством. В полдень она дала дневной сиделке передышку и заменила ее. Надин
ужасно добра к людям, страшно милая девчушка.
– А что насчет племянницы? Она не жила в доме вместе с ним?
– Миссис Ньюберн? Только не она. С чего ей ошиваться в этом
доме? Ведь дядя Мошер может попросить ее что-нибудь сделать. Поработать по
дому. А это не для нее. Можно испачкать ручки. Сама-то она жила в доме, где,
чтобы посуду помыть, надо только кнопку нажать и всякие там штучки установлены,
чтобы зимой тепло было, а летом прохладно.
– Это, наверное, стоит денег? – задал наводящий вопрос
Мейсон.
– Да уж, думаю, так оно и есть. Да только я их не спрашивал,
а они мне не говорили. Не знаю, сколько стоят все эти штуки, никогда их не
покупал. Не по мне все эти дела.
– А миссис Ньюберн с мужем часто навещали Мошера Хигли?
– Ну да. Они поддерживали отношения. И каждый раз, когда
приходили, у них в запасе была какая-нибудь пакость для мисс Надин. Это было
настоящее преступление, как они обращались с бедной девочкой. Диву даюсь, как
это мисс Надин выдерживала все их грязные шутки и оставалась такой же
приветливой и терпеливой.
– А в тот день, когда умер Мошер Хигли, они его навещали?
– Миссис Ньюберн приходила… нет, они приходили оба. Оба были
у него в комнате, говорили с ним и…
– В какое время это было?
– Что-то около одиннадцати. Затем Джексон Ньюберн сказал,
что у него какие-то дела, и уехал на своей машине. Он должен был вернуться за
женой около полудня. Так он и сделал.
– И как скоро после этого умер Хигли?
– Скоро. Мисс Надин готовила ему ленч. У него была своя
придурь – хотел есть всякие вкусные вещи, которые ему есть было никак нельзя.
Ну и обманывал сам себя. Если, мол, вот это заменить вон тем, то вреда не
будет. Вместо сахара, к примеру, пользовался заменителем. Говорил, что он ему
не вредит. Не знаю, может быть, так, а может, и нет. Я-то никогда не боялся
лишнего веса, ел все, что заблагорассудится. Правда, сейчас уже нет того
аппетита…
