– Что случилось потом?
– Мисс Надин приготовила ему сухие гренки и горячий шоколад
с этим самым сахарным заменителем. Она пошла к нему, и ее не было… ну, не знаю,
минут десять или что-то вроде того. Я уже сам собирался перекусить, когда
услышал, как мисс Надин кричит.
– И что?
– Она сбежала вниз по лестнице и начала звонить доктору.
Потом помчалась назад. Я тоже пошел за ней, а Мошер уже задыхался и только рот
разевал, словно рыба, у него были приступы конвульсий. А потом он умер. Ну, во
всяком случае, я решил, что он умер.
– Доктор приехал быстро?
– Да, минут через десять-пятнадцать.
– И что было дальше?
– Док осмотрел его, прослушал, сказал, что старый Мошер
мертв и что он удачно отделался – почти не мучился. А мисс Надин сказал, что
она очень расстроена, ей надо чего-нибудь принять, чтобы успокоиться.
– И он ей что-нибудь дал?
– Ага. Пару пилюлек. И сказал, мол, пусть она идет и
приляжет, он сам обо всем позаботится и распорядится.
– И что сделала мисс Надин?
– Прошла через кухню и направилась в свою комнату.
– Она пошла к себе через кухню?
– Да, верно. У нее небольшая комнатенка в полуподвале. Есть
там, правда, душ и туалет, да только я никак не мог понять, почему Мошер не
поселил ее в одной из гостевых комнат. Она тогда была бы рядом, и, когда он ее
вызывал ночью, ей не приходилось бы бегать через весь дом. Гостей у него
никогда не бывало, но гостевые комнаты всегда были наготове. Он провел по дому
электрическую сигнализацию, так что стоило ему нажать кнопку, как у мисс Надин
в комнате звенел звонок и ей надо было бросать все и стремглав мчаться к нему.
Правда, когда наняли сиделок, это происходило не так часто. В их комнату он
провел еще один звонок. Ночная сиделка приглядывала за ним – непыльная, скажу я
вам, работенка. Если он спал, то и она спала. Думаю, эти сиделки давали ему
что-то, чтобы он как можно больше спал. В любом случае сиделка всегда была под
боком, чтобы в случае чего вызвать доктора и сделать укол.
– А ваши обязанности упростились?
– Какое там! Мисс Надин и мне пришлось готовить и на
сиделок. Та, которая дежурила ночью, всегда требовала, чтобы в полночь ей
подали что-нибудь горяченькое. Что касается меня, то я не терплю баб в доме,
если от них никакой пользы. Эти бабенки стали корчить начальниц и принялись
меня учить. А я двадцать лет пищу готовлю. Не то чтобы я мог работать в Париже
у «Максима», но знаю, как это делается. А эти квочки меня поучать начали. Мол,
вот это надо готовить так, а вот то – эдак.
– И что вы на это?
– А ничего. Продолжал стряпать, как всегда это делал.
Готовил старую добрую еду. Хотите – ешьте, хотите – ходите голодные.
– А Мошер Хигли когда-нибудь просил вас попытаться сделать
то, что они хотели?
– Да нет. Мошер Хигли меня хорошо знал. Если бы он только
попробовал проделать такое, я бы тут же ушел.
– После стольких лет службы?
– Я ему ничего не был должен, и он мне ничего не был должен.
Мы с ним уживались, вот и все. Он не мог нанять никого другого, кто бы у него
удержался, а я не мог в мои годы найти другую работу.
– Как все же получилось, что Надин Фарр поселилась в доме у
Мошера Хигли?
– Он за ней послал.
– Это вы уже говорили. Почему он за ней послал?
– Чтобы у нее был дом.
– Почему он хотел, чтобы у нее был дом?
– Спросите его.
– Не могу. Он мертв. Поэтому спрашиваю вас.
– Он был знаком с ее матерью, но не спрашивайте меня, как и
что, я о таких вещах не люблю языком молотить.
– А есть возможность, что Надин Фарр – его дочь?
– Мне почем знать?
– Ну… я думал, что именно вам это может быть известно. Так
вы говорите, он знал ее мать?
– Ну да! А если вам нужны подробности, так он меня не
приглашал держать свечку, когда ночами отправлялся погулять.
Мейсон сказал:
– Полиция считает, что обстоятельства смерти Мошера Хигли
должны быть изучены заново. Возможно, они захотят с вами побеседовать.
– Думаю, у них есть на это право.
– А миссис Ньюберн или мистер Ньюберн заходили на кухню,
когда приходили к вам в тот день?
– Чтобы эти люди заходили на кухню? За каким чертом? Да,
совать свой нос в чужие дела и делать дурацкие замечания – это они могут. Эта
миссис Ньюберн забодала меня своим идиотским указательным пальцем. То и дело
водила им то по окну, то по столу или другой какой мебели, чтобы показать мне,
какая у нас пыль да грязь. Хотя какая у нас грязь?! А она как найдет пылинку,
такой гвалт подымает, будто труп нашла.
– Она вам что-нибудь говорила?
– Да нет. Она знала, что говорить мне что-нибудь без толку.
– А вы ей что-нибудь говорили?
– Не-а. Что мне до ее пальца? Это ее палец. Нравится его
совать куда ни попадя, пусть сует. Проведет, бывало, пальцем этим своим по
чему-нибудь и сует мне под нос, как будто что-то доказала. А мне-то что? Смотрю
себе и молчу в тряпочку.
– Но вы уверены, что в кухню в тот день она не заходила?
– Ну… могла и зайти. Я точно не помню. В любом случае она
потом поднялась к Мошеру. А за ней чуть позже поднялся туда и ее муж. Потом
Джексон спустился и куда-то укатил, а затем вернулся за ней. Помню, он выходил
из кухни. Просто зашел и вышел. Кажется, искал Надин или еще чего. Потом
поднялся наверх. Он был с Мошером около десяти минут. Мозги старику, как
всегда, пудрил. На Мошера-то им было начхать, но они хотели убедиться, что тот
не изменил завещания. Все эти сладкие словечки лились из них, как мед на
горячий пирог.
– Ну что ж, – подытожил Мейсон. – Я просто хотел установить
факты. Большое вам спасибо.
Капитан Хьюго вознес над креслом свое долговязое туловище.
– Надеюсь, вы и тот парень не зря потратили на меня десять
баксов?
– Думаю, не зря, – улыбнулся Мейсон.
– Тогда ладно, – сказал капитан Хьюго, – а то мне сюда
возвращаться нет никакой охоты. А теперь мы вроде бы в расчете. Я вам ничего не
должен, вы мне. Пока, адвокат.
Глава 10
Через час с лишним после ухода капитана Хьюго Мейсон мерил
шагами свой офис. Он ждал.
Делла Стрит время от времени поглядывала на часы. Наконец
она сказала:
