– Почему бы и нет?
– А потому, что история, которая устроит меня, может не
устроить полицию. Особенно если дело затянется. А если они подловят вас на
попытке что-то скрыть, то это только подольет масла в огонь.
Ньюберн сказал:
– Я очень сожалею, но правда довольно неприглядна.
– Давайте начистоту, – предложил Мейсон. – У нас дело по
обвинению в убийстве. Какой бы неприглядной ни была правда, вы не сможете
придумать историю, которая сошла бы за истинную по всем параметрам. Вы не
сможете сфабриковать фальшивку, соответствующую всем фактам, которые известны и
станут известны в будущем. Раз ваша история не будет безукоризненной, вам придется
ее менять. И если вам придется менять ее вынужденно, под давлением
разоблачающих свидетельств, правда будет в десять раз непригляднее.
– Надин нужна была помощь, – мрачно сказал Ньюберн.
– Финансовая? – спросил Мейсон.
– Она так не сказала.
– Какого рода помощь?
Ньюберн опять нервно защелкал пальцами.
– Расслабьтесь, – посоветовал Мейсон. – Ложь только заставит
вас глубже погрузиться в трясину.
– Мне не нравится, когда меня называют лжецом, – холодно
сказал Ньюберн. – К вашему сведению, я не лгу.
– Вы пытались лгать мне минуту назад. Вы лгали моему
детективу, а теперь вы лихорадочно придумываете еще одну ложь для меня,
Ньюберн.
Голос адвоката был ровным. Джексон Ньюберн расправил плечи,
посмотрел на непроницаемые черты лица адвоката и нервно рассмеялся:
– Кажется, я валяю дурака, не так ли? Но факт остается
фактом, Мейсон. Я не привык врать.
Мейсон сказал:
– У вас спортивный вид. Чем вы занимаетесь? Играете в
теннис?
– Да. Как вы догадались?
– Ну, походка, разворот плеч… И что – у вас хорошие
результаты?
– Приличные.
– Участвуете в турнирах?
– Временами.
– Выигрываете?
– Не в последнее время. Был слишком занят, чтобы иметь
возможность сохранять форму.
– Вот именно на это я и хотел бы вам указать, – сказал
Мейсон.
– Что?
– В теннисе надо постоянно тренироваться, чтобы быть в
хорошей форме.
– И что?
– Чтобы убедительно лгать, вам не хватает практики, –
пояснил Мейсон. – Нужны тяжелые ежедневные тренировки, чтобы стать лжецом
такого класса, который сможет одурачить полицию и репортеров в деле об
убийстве.
– Ясно, – сказал Ньюберн после паузы и снова умолк.
Мейсон терпеливо ждал, не спеша затягиваясь сигаретой.
Ньюберн наконец заговорил:
– Хорошо, Мейсон, я выложу все начистоту. Но я попрошу
сохранить мои слова в тайне. Я…
– Я не могу давать вам никаких обещаний, – быстро сказал
адвокат. – Я представляю своего клиента.
– Тогда я не могу вам ничего сказать.
– Из-за того, что я не могу обещать вам сохранять тайну?
– Да.
– Полиция тоже не будет давать вам таких обещаний, – заверил
Ньюберна Мейсон. – Репортеры – тем более.
Ньюберн задумался.
Мейсон погасил сигарету об каблук и выбросил окурок в
темноту.
– Ну? – спросил он.
Ньюберн сказал:
– Мне всегда нравилась Надин – не так, как это думает моя
жена, но нравилась. Она хорошая девочка, а Мошер Хигли обращался с ней хуже
некуда. Мошер состоял в родстве с моей женой. И моя жена была его единственной
родственницей. Хигли был владельцем определенной собственности. Я не корыстен,
но я был бы последним идиотом, если бы не учитывал тот факт, что моя жена
единственная наследница Хигли. Мошер ужасно вел себя по отношению к Надин. Я ей
сочувствовал. Сью – это моя жена – нет. Думаю, в глубине ее сознания гнездилась
мыслишка, что Надин может чем-нибудь зацепить Мошера и… словом, получить
большую долю в завещании. С рождением Надин связана какая-то темная история.
Она незаконнорожденная. Мошер Хигли был в курсе всех этих дел. Он был дружен с
семьей Локк. Он не хотел, чтобы Надин и Джон Локк поженились.
– Почему? – спросил Мейсон.
– Потому что Надин была незаконнорожденной, и он знал, что,
если правда когда-нибудь всплывет, родители Локка такого не потерпят. Я думаю,
если смотреть на все с дальним прицелом, то старый хрыч желал Надин добра. Он
просто не хотел, чтобы это старое семейное привидение снова выползло на свет
божий.
– А Надин знала, что она незаконный ребенок?
– Не думаю.
– Мошер Хигли был ее отцом?
– Нет, – ответил Ньюберн, секунду поколебавшись.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Давайте излагайте вашу историю.
– Черт возьми, мне этого совсем не хочется.
– Вы это уже говорили.
– Да ладно! – выпалил Ньюберн. – Когда я узнал, что у Надин
неприятности, и узнал про это ее признание, я… Понимаете, Мошер Хигли умер, и,
хотя в доме оставался капитан Хьюго, дом, по сути дела, уже принадлежал нам. Мы
со Сью часто бывали там и…
– Послушайте, – перебил Мейсон, – я не знаю, сколько у меня
еще времени, а вы все крутите, виляете, изворачиваетесь. Переходите же к
фактам, бога ради. Говорите правду, раз уж начали.
– Хорошо, хорошо, – сказал Ньюберн. – Я знал, что, находясь
под действием сыворотки правды, она призналась, будто угостила старого Мошера
Хигли таблетками цианистого калия. Не знаю, что она еще наболтала под действием
наркотиков, но мне было известно, что, по ее признанию, она начинила бутылку с
оставшимися таблетками дробью, извлеченной из охотничьего патрона, и выбросила
ее в озеро… словом, я отыскал в доме Мошера полупустую бутылочку с таблетками этого
эрзац-сахара, добавил в нее дроби и тоже бросил в озеро Твомби. Затем я оставил
весточку, чтобы она связалась со мной как можно скорей.
Несколько раз я сам пытался связаться с ней, но моя жена
постоянно следила за мной. Все же мне удалось передать Надин, чтобы она мне
позвонила при первой же возможности. Она и звонила два или три раза, но Сью
присутствовала при этом. Мне пришлось делать вид, что кто-то ошибся номером.
Только когда жена ушла, чтобы встретиться с вами, я получил шанс увидеться с
Надин.
– Когда вы бросили свою бутылку в озеро? – спросил Мейсон.
– Прошлым вечером.
– Вас никто не видел?
