– В свете этих фактов все выглядит так, как если бы вы
вполне могли убить его.
– Именно это я и чувствовала. Вы говорили, что я не должна
лгать своему адвокату. Ну вот, я сказала вам правду.
Мейсон встал, отодвинув кресло, и кивнул надзирательнице.
– Ладно, – сказала Надин, – мне кажется, что суть ваших
вопросов заключается в проверке, какие у меня шансы, если меня поставят перед
судом и заставят давать показания.
Лицо Мейсона было непроницаемым, когда он вышел из комнаты
для свиданий и встретился с поджидавшими в коридоре репортерами.
– Ну и, – спросил Мейсон, слегка прищуриваясь от света
фотовспышек, – чего вы от меня хотите?
– История Надин – вот что нам нужно, – сказал один из
журналистов.
Улыбка Мейсона была ледяной.
– Вы сами знаете, что от меня вы ничего не получите. Все
будет сказано лишь в суде, но никак не раньше.
– Понятно, – засуетился другой репортер. – Тогда расскажите
вообще про это дело: общая ситуация, линия защиты, все такое…
– Линия защиты, – медленно проговорил Мейсон, – заключается
в том, чтобы доказать, что моя клиентка запуталась в сети совершенно
невероятных совпадений. И это, джентльмены, все, что вы от меня сегодня
услышите.
Глава 15
Дело, возбужденное штатом Калифорния против Надин Фарр, было
делом, в котором, выражаясь языком газетчиков, «было все, что надо».
Подзащитную все газеты описывали как особу
головокружительной красоты. Было известно, что любящий ее мужчина должен будет
давать против нее показания, так как полиция перехватила парочку в самый
последний момент, не дав им пожениться. Было известно, что окружной прокурор
собирался доказать, что скромная и прекрасная подзащитная была на самом деле
хладнокровной шантажисткой, которая отравила Мошера Хигли, после того как тот
взбунтовался против дальнейшего шантажа и запретил незаконнорожденной
шантажистке выходить замуж за сына одного из своих близких друзей.
Более того, в деле была заложена еще и юридическая бомба.
Все считали, что Перри Мейсон, защитник девицы, был все равно что пойман с поличным,
когда пытался проделать один из своих эффектных трюков. У окружного прокурора,
конечно, возникнут трудности, когда он попытается доказать, что Мейсон
подбросил сфабрикованную «улику» – бутылку с безобидным заменителем сахара, –
но он, несомненно, попытается это сделать. Более того, возникал еще вопрос:
может ли вообще считаться свидетельством записанное на магнитную ленту
признание подзащитной, сделанное, когда она находилась под влиянием наркотиков?
В юридических кругах превалировало мнение, что на этот раз
Мейсон серьезно влип и что в этом деле у защиты нет ни единой зацепки.
Единственное, что могла предпринять защита, это прибегнуть к казуистическим
уловкам, процедурным затяжкам и задержкам, чтобы вымотать судей и присяжных и
всячески тормозить ход процесса.
А вот сможет ли Мейсон это проделать, было объектом
серьезных обсуждений в профессиональных кругах. Он, по мнению аккредитованных
при суде журналистов, оказался в положении того кувшина, который повадился по
воду ходить и превысил отпущенное ему господом количество ходок.
А Гамильтон Бергер на этот раз был настроен нанести удар
окончательный, сокрушительный и смертельный.
Присяжные были представлены суду и сторонам, отводов не
получили, заняли свои места и присягнули. Гамильтон Бергер произнес
вступительное слово, которое являло собой маленький шедевр сарказма и которое
завершалось следующим образом:
– Вы, господа присяжные, несомненно, читали заявление
защиты, сделанное перед журналистами, о том, что подзащитная запуталась в сетях
невероятного стечения обстоятельств. Обвинение надеется доказать, что
подзащитная является сознательной шантажисткой, отравительницей и убийцей и что
запуталась она в сетях своих собственных преступных умыслов.
Гамильтон Бергер поклонился присяжным и опустился в кресло
за столом обвинителя. Он был похож на огромного медведя гризли, обладающего
силой и яростью, достаточными для того, чтобы раздавить любое сопротивление.
– Защита желает что-нибудь сказать? – спросил судья Ашерст.
– Не сейчас, – ответил Мейсон.
Судья повернулся к окружному прокурору.
– Вы можете пригласить своего первого свидетеля.
– Доктор Мидли П. Грэнби, – объявил Гамильтон Бергер.
Доктор Грэнби вышел вперед и присягнул.
– Настаиваю на подтверждении квалификации доктора как врача
на основании права перекрестного допроса, – сказал Мейсон.
– Отлично, – отреагировал Гамильтон Бергер. – Доктор, ваше
полное имя – Мидли Прознер Грэнби, вы лечащий врач Мошера Хигли, пользовавший
своего пациента на протяжении всей его жизни и во время его последней болезни?
– Именно так.
– Вы видели Мошера Хигли, когда он умирал?
– Я появился в доме вскоре после того, как Мошер Хигли
испустил дух.
– Каков был его облик в это время? Что вы заметили?
– Я отметил покраснение его кожи, и мне рассказали, что…
– Минутку, – перебил Мейсон. – Мы протестуем против
выслушивания того, что было доктору рассказано, ибо это не прямое
свидетельство, а свидетельство, основанное на чьих-то рассказах. Я так понимаю,
доктор, что вы сейчас ссылаетесь на нечто, что было вам рассказано дежурившими
у покойного сиделками?
– Да.
– Это не прямое, а вторичное свидетельство, – заявил судья
Ашерст. – Ограничьтесь рассказом о ваших собственных наблюдениях.
– Как я уже сказал, я отметил необычное покраснение кожи. Я
заметил, что этот человек, очевидно, пил шоколад в тот самый момент, когда его
постиг фатальный…
– Прошу прощения, – снова перебил Мейсон. – Я считаю, что
эта часть ответа является заключением, сделанным свидетелем, которое не связано
с вопросом. Факт, что покойный, возможно, пил шоколад, совершенно определенно
является заключением свидетеля, а не наблюдением.
– Свидетель является экспертом в медицине. Он обязан
высказывать свое мнение, – сказал Гамильтон Бергер.
– Он может выносить свои заключения по медицинским вопросам,
– возразил Мейсон, – но не свидетельствовать об обстоятельствах, которых он не
видел своими глазами. В соответствующих обстоятельствах свидетель может делать
заключения, касающиеся медицинских вопросов.
– С разрешения суда, – сказал Гамильтон Бергер, – должен
заметить, что защита прибегает к техническим уловкам.
– Защита просит взять на заметку тот факт, – сказал Мейсон,
– что в данном деле, учитывая все его обстоятельства, защита намерена строго и
безукоснительно придерживаться буквы закона и настаивает на выполнении всех так
называемых технических правил. Таковые правила, которые прокурор презрительно
именует «техническими уловками», введены в закон как средство помощи
подзащитному, дабы были соблюдены все его права и он не оказался невинно
осужденным. Защита настаивает на строгом соблюдении всех формальных положений
судопроизводства.
