– Я думаю, что вы имеете на это право, – с мучительным
сомнением сказал судья Ашерст.
– Как адвокат, представляющий интересы подзащитной, я имею
право вести дело так, как считаю нужным, – заявил Мейсон.
– Но в этом деле замешаны и ваши собственные интересы,
мистер Мейсон. И естественно, у вас может возникнуть искушение… э-э…
попытаться… как это ни грубо звучит, спасти свою шкуру за счет клиентки.
– Что ж, пусть будет так, – сказал Мейсон. – Пусть я пытаюсь
спасти собственную шкуру. Тем не менее я намерен встретить вызов с открытым
забралом здесь и сейчас. Подзащитная не желает провести остаток жизни с клеймом
преступницы, убившей своего благодетеля и спасшейся лишь благодаря судебному
формализму и крючкотворству. Давайте не будем оттягивать неизбежное.
Гамильтон Бергер поддержал адвоката:
– Обвинение считает ситуацию вполне приемлемой. Ваша честь,
протест отозван! Если нет никаких других возражений, то я считаю, что суду не
остается никакого другого решения.
– Протест отзывается только на том условии, – сказал Мейсон,
– что вы предъявите патроны и бутылку с ядом.
– Конечно, конечно, – с готовностью заверил Бергер.
Мейсон повернулся и возвратился к столу защиты, давая тем
самым понять, что дискуссия закончена.
Судья Ашерст задумчиво погладил подбородок, пристально
поглядел на Мейсона.
– Протест отозван, – гнул свое прокурор. – У суда нет других
причин задерживать ход разбирательства.
– Что ж, – сказал судья Ашерст неохотно. – Пусть в протокол
будет тщательно занесено все, что здесь имело место. А теперь суд просит
подняться подзащитную. Мисс Фарр, пожалуйста.
Надин Фарр поднялась со своего места.
– Вы слышали все, что было сказано вашим защитником?
– Да, ваша честь.
– Вы желаете, чтобы суд назначил другого адвоката для вашей
защиты?
– Нет, ваша честь.
– Вы удовлетворены той линией защиты, которую избрал ваш
адвокат?
– Я верю, что мистер Мейсон знает, что делает, что он не
причинит мне вреда, – сказала Надин.
Судья Ашерст с сомнением покачал головой:
– Суд все еще не уверен, что имеет право допустить то, на
чем настаивают обе стороны. Суд намерен объявить перерыв для того, чтобы
хорошенько взвесить все еще раз. Суд честно признает: формальные возражения
защиты относительно наличия состава преступления кажутся ему весьма обоснованными.
Далее: тот факт, что то, что мы здесь называем признанием, было сделано под
влиянием наркотиков, и сделано оно было в стенах врачебного кабинета и с
лечебной целью, делает ситуацию весьма серьезной и уязвимой с точки зрения
закона.
– С позволения суда, – заявил Гамильтон Бергер, – обвинение
придерживается другой точки зрения. Если пациент признается врачу в совершении
убийства, это не может рассматриваться в качестве конфиденциальной информации.
– Но в нашем случае это не просто врач, а психиатр, – подчеркнул
судья Ашерст. – Я знаком с положением, что информация, высказанная доктору, но
не связанная с диагнозом, не является конфиденциальной. Но здесь-то мы имеем
дело с психиатром, который получил эту информацию, согласно вашим же словам, с
целью установления истоков комплекса вины пациентки.
– Если хотите, я могу разом покончить с этой дискуссией, –
вмешался Мейсон. – Я могу доказать прямо сейчас, что моя подзащитная никогда не
бросала бутылку с ядом в воды озера Твомби.
– Как это вы можете доказать?! – взвился Гамильтон Бергер. –
Это очередное ваше представление, рассчитанное на публику и на то, чтобы
повлиять на прессу. Вы…
Судья Ашерст яростно застучал молотком.
– Достаточно, мистер обвинитель. Мистер Мейсон, вы хотите
что-то сказать суду?
– Все очень просто, – сказал Мейсон. – Посмотрите на
содержимое этих патронов. Это охотничьи патроны шестнадцатого калибра, которые
были наполнены дробью номер пять с оболочкой. А теперь посмотрите на бутылку,
помеченную этикеткой «Вещественное доказательство А», в которой содержится яд.
Посмотрите на дробь, которую в нее насыпали. Это птичья дробь номер семь с
половиной или даже восемь. И уж совершенно точно, это не закаленная дробь номер
пять. А именно эту дробь вы можете обнаружить в одном из патронов – в том, который
опустошен только наполовину. Другими словами, ваша честь, бутылка, содержащая
безобидный заменитель сахара, то есть «Вещественное доказательство Б», – это
бутылка, содержащая закаленную дробь номер пять, извлеченную именно из этих
патронов. Во второй бутылке, то есть в «Вещественном доказательстве А»,
содержится цианистый калий и дробь номер семь с половиной или восемь. Это более
мелкая дробь, предназначенная для мелкой птицы. Дробь же, извлеченная из
патронов, найденных в указанном на записи месте, предназначена для охоты на
уток.
Мейсон сделал секундную паузу и продолжил, глядя на судью:
– А теперь, ваша честь, я прошу, чтобы в зал доставили
точные аптекарские весы, и немедленно, чтобы не дать никакой возможности
манипулировать уликами, взвесить дробь, содержащуюся в обеих бутылках. Я
полагаю, что при этом выяснится, что дробь, насыпанная в бутылку с безвредными
таблетками эрзац-сахара, будет весить ровно столько, сколько ее было извлечено
из этих патронов. И это будет последним и решающим доказательством того, что
дробь, находящаяся в бутылке с цианистым калием, взята где-то в другом месте.
Судья Ашерст взял в руки обе бутылки и вопросительно глянул
на Гамильтона Бергера.
– Но, ваша честь! – возопил прокурор. – Это очередное
представление на публику! Это… Откуда я знаю, что случилось? Защита вполне в
состоянии была подменить бутылки. Я продолжаю настаивать, что Мейсон бросил
одну из этих бутылок…
– И которую же? – спросил Мейсон не без ехидства.
– «Вещественное доказательство Б», – огрызнулся прокурор.
– Прекрасно, – заявил Мейсон, – тогда, значит, подзащитная
бросила в воду «вещдок А»?
– Ну… да…
– Тогда ее признание не подтверждается, ибо дробь в бутылке,
помеченной «Вещественное доказательство А», взята не из этих двух патронов,
найденных в оружейной комнате покойного. Вы же провозгласили, что вся система
ваших доказательств зиждется на том, что признание подзащитной будет
подтверждено независимыми и поддающимися проверке фактами.
Гамильтон Бергер посмотрел на бутылки, почесал в затылке и
сказал:
– Ну, не знаю… но всегда имеется возможность для
манипуляций… может, этикетки поменяли местами…
– В таком случае, – гнул свое Мейсон, – бутылка, которую,
как вы утверждаете, бросил я, содержит цианистый калий, а значит, в той,
которую бросила моя подзащитная, – заменитель сахара.
