– Братья! Есть блаженный мир!
Вверх-вниз, вверх-вниз, шепот-крик, шепот-крик, вот это веселье… а теперь все кричат вместе, во весь голос, во всю силу легких, во сто, в двести крат мощнее обычного – столь громкой музыки литаврщик не слышал еще никогда. Исполнение достигало все новых и новых высот, и все это слышали: сотворенная ими музыка увлекала их прочь!
Наконец дошел черед и до финала квартета солистов, означавшего скорый конец, на вкус литаврщика – любопытной, замысловатой вещицы, вроде четырех нитей шерстяной пряжи сплошь перекрученной, в узелках, однако с цветистой, пышной партией сопрано, взмывающего к кульминационной точке, а после, на слове «крылья», плавно клонящегося книзу:
– Там, где ты раскинешь кры-ы-ы-ылья…
Где благодать нисходит с небес, осеняя наши души.
Едва отзвучали последние слова сопрано, «люди – братья меж собой», Фуртвенглер направил, повел оркестр сквозь сложную коду, вначале очень быстро, в нешуточной спешке, а после – финальное ритардандо
[107], голоса, рушащиеся со скалы, вновь нисходящий тритон – и здесь, у самого дна, маэстро ускорил темп до нечеловеческой быстроты. Таким образом он поступал всякий раз, поясняя: «Мчите, будто летучая мышь из пекла», – но все же гнал не так быстро, как в эту ночь ночей. Даже обычный его темп требовал от флейты-пикколо сверхъестественной быстроты и громкости, но сегодня Франсу пришлось просто пустить шляпу по ветру, перебирать клапаны, как одержимому, а литаврщику надлежало вторить каждой из его нот, и он смог, справился!
Еще миг – и хор, и оркестр замерли. Казалось, эхо финального аккорда звенит, звенит, звенит во всем теле. С трепетом вслушиваясь в его отголоски, литаврщик не сводил глаз с лица Фуртвенглера. Вот-вот станет тихо, и в этом безмолвии все ужасы, которых он ждет от грядущего, сбудутся, непременно сбудутся, однако все, что нависло над этим вечером, словно дамоклов меч – и их затянувшееся преступление, и неизбежный суд, и сама смерть – все это больше не страшно. Они ушли. Ушли.
Послесловие
Перевод Д. Старкова
Прежде всего большое спасибо вам, читателям моих выдумок: ведь это вы, уделяя им время, размышляя над ними, пробуждаете их к жизни.
Далее, здесь вполне к месту поблагодарить всех редакторов, помогавших в работе над этими рассказами. Дэймон Найт был моим первым редактором и одним из главных учителей. Мне очень его не хватает, как и моего второго редактора, Терри Карра. Спасибо также Эду Ферману, Бет Мичем, Лу Аронике, Шоне Маккарти, Эллен Датлоу, Гарднеру Дозуа, Роберту Сильвербергу и Карен Хабер, Дину Уэсли Смиту и Кристин Кэтрин Раш, Грегори Бенфорду, Джен О’Нэйл, Дэвиду Принглу, Генри Джи и Джейн Джонсон. Многие из этих рассказов появились на свет благодаря их просьбам, просьбам друзей и коллег.
С особым удовольствием благодарю в этой книге Джонатана Стрэна, задумавшего и составившего сборник именно так, как сделал бы это я сам… если б сумел.
Немаловажную роль в создании этих рассказов сыграли мои наставники, учившие меня писательскому ремеслу, и я по сей день остаюсь благодарен им – Дональду Уэслингу, Фредерику Джеймсону, Сэмюэлу Р. Дилэни, Джину Вулфу, Роджеру Желязны, Джо Холдеману, Кейт Вильгельм, Урсуле К. Ле Гуин и Гэри Снайдеру.
Научная фантастика, среди всего прочего, община – нечто вроде небольшого городка, словно какой-то космической катастрофой рассеянного во времени и пространстве. Эти рассказы я писал как один из его жителей, в беседах со всем сообществом. Кое-кто из друзей повлиял на мою короткую прозу особенно сильно – посредством ли замечаний, или личным примером, и мне хотелось бы отдельно поблагодарить соучеников по Клариону
[108], а также Картера Шольца, Люциуса Шепарда, Джеймса Патрика Келли, Джона Кэссела, Джона Клюта, Терри Биссона, Пола Парка и Карен Фаулер. Знакомство с ними – большая удача.
О рассказах, включенных в книгу
Что я могу сказать о рассказах, собранных под этой обложкой? Не так уж много. Вижу и сходство их, и несхожесть, однако никаких глубоких откровений в этом не нахожу. Вижу также, как менялся с годами мой стиль и используемые литературные методы, вижу идеи и обыкновения, выдержавшие испытание временем, но и в них не нахожу ничего особенно примечательного. Наверное, лучше сказать пару слов о каждом из рассказов отдельно: все они пробуждают некие воспоминания или раскрывают для меня нечто новое, и вот это вполне может представлять кое-какой интерес. Давайте так и поступим.
«ВЕНЕЦИЯ ПОД ВОДОЙ»
Летом 1977-го я путешествовал по Европе с друзьями, и по пути в Триест поезд остановился на венецианском вокзале, чтоб наш вагон прицепили к другому составу. Мне едва-едва хватило времени прогуляться возле главного входа в вокзал, взглянуть на широкие лестницы, спускавшиеся прямо к каналу, а там уж пришлось поспешить, чтобы не опоздать к отправлению.
Однако прогулка прочно засела в памяти, и, кое-что почитав о Венеции (к примеру, поэма Шелли «Джулиан и Маддало» поведала мне об островном приюте для умалишенных), я написал этот рассказ, оказавшийся первым произведением, проданным Терри Карру, и положивший начало нашей, к несчастью слишком короткой, дружбы. Каким же он был замечательным малым!
После публикации этого рассказа, в декабре 1985-го, мы с женой, Лизой, отправились в Венецию паромом из Афин, и только тогда я действительно смог увидеть и город, и лагуну, и почти обезлюдевший остров Торчелло, и его церковь со знаменитой мозаикой, изображающей Деву Марию – той самой, которую пытаются увезти туристы в моем рассказе. В прошлом году я посетил Венецию снова и обнаружил там множество огромных плакатов с Марией Торчелльской, словно бы говорящей мне: я все еще здесь.
Подъем уровня моря, описанный в рассказе, разумеется, деталь чисто фантастическая… однако спустя еще век-другой подобное вполне может стать явью.
«ВЫЛАЗКА В ГОРЫ»
Этот рассказ был начат под конец Кларионовского семинара, летом 1975-го, затем я продолжил работу над ним весной 1977-го, на литературном семинаре Урсулы Ле Гуин в Калифорнийском университете в Сан-Диего, а завершил его в 1983-м, когда «Вылазка в горы» была куплена Эдом Ферманом для «Мэгэзин оф Фэнтези энд Сайенс Фикшн».
То был первый из опубликованных мною рассказов о путешествиях по горам, и я был весьма польщен, когда читатели включили его в номинационные списки «Хьюго»: сей жест великодушия вдохновил меня на всю жизнь.
«ДО ТОГО, КАК Я ПРОСНУСЬ»
Дневник сновидений я вел с 1975-го примерно по 1980-й и обнаружил, что способность запоминать сны – вроде мускулов: чем больше над нею работаешь, тем крепче, сильнее становится. Записывая сны, я нередко удивлялся их сюрреалистичности и жалел, что мне не хватает духа проявить такую же храбрость в творчестве наяву. И вот однажды утром я проснулся с замыслом этого рассказа в голове. Рассказ непременно должен был повествовать о глобальной катастрофе, но катастрофе нового, небывалого типа, достойной пополнить Баллардов перечень способов разнести мир на части. В этом рассказе я использовал некоторые образы из сновидений, так что его действительно можно считать «порождением подсознания».
