XVII
Наша короткая встреча с йети по имени Будда подходила к концу. Самое главное было сделано – мы освободили его из рук людей, которые, без сомнения, имели шанс стать вечными лекторами для чокнутых любителей экзотики.
Должен заметить, Будда – отличный парень; едва ли я еще когда встречал такого. А уж хладнокровия ему точно не занимать. Что называется, непоколебимое спокойствие.
Получив свои рюкзаки, мы весь день карабкались по крутому склону в верховьях долины, затем через заросшую лесом следующую долину на запад. Ночью разбили лагерь на широком уступе между двумя огромными обломками скалы над водопадом.
Натан и Сара устроились в одной палатке, мы с Буддой – в другой. Я дважды просыпался, и каждый раз Будда сидел у входа в палатку, разглядывая крутой склон горы напротив.
Весь следующий день мы шли, почти не останавливаясь, все время вверх, и наконец вышли к лагерю, где базировалась весенняя экспедиция. Оставив рюкзаки, мы перешли реку по новому бамбуковому мосту, а дальше Натан и Будда повели нас напрямую через лес к тому месту, где они встретились впервые. Когда мы туда добрались, день уже близился к концу, и солнце скрылось за горами на западе.
Будда, как всегда, все понял без слов. Он снял кепку с козырьком и вернул ее мне. Остальную одежду он оставил еще в лагере. Я этой кепкой всегда дорожил, но теперь она стала для меня просто бесценной. Натан надел Будде на шею ожерелье из ракушек, но йети снял его, перекусил шнурок и раздал нам каждому по ракушке. Можете себе представить наше состояние! Возможно, когда-то в давние времена йети ели этих моллюсков, от которых теперь остались только ракушки… Знаю-знаю, я путаю геологические эпохи, но поверьте мне, когда Будда раздавал нам ракушки, было в его взгляде что-то очень древнее. Очень. Сара и Натан обняли его по очереди. Я этого не люблю, так что я просто пожал его сильную тонкую руку.
– Всего хорошего! И от Фредса тоже, – сказал я.
– На-мас-те, – прошептал йети.
Сара всхлипнула: «Будда…», а Натан, чтобы не дрожали губы, сжал челюсти, словно тиски. В общем, сцена получилась очень трогательная. Я повернулся и вроде как потащил их за собой: света осталось совсем мало.
Будда двинулся вверх по течению, и, обернувшись в последний раз, я увидел его на булыжнике у воды, откуда он с любопытством глядел нам вслед. В естественном окружении всклоченный красновато-коричневый мех вновь стал аккуратным и гладким.
Я не всегда мог угадать, что у Будды на уме, но в тот момент мне показалось, что глаза его наполнены печалью: для него большое приключение закончилось.
По дороге назад я снова подумал, что он, быть может, немного не в себе. Вдруг он в следующий раз, когда увидит разбитый лагерь, просто подойдет к костру, сядет на землю и прохрипит свое «Намасте», одним махом разрушив все наши старания спасти его от цивилизации? Может быть, цивилизация уже растлила его и дитя природы исчезло навсегда? Хотелось надеяться, что это не так. Впрочем, если мои надежды не оправдались, то вы, возможно, уже что-то об этом слышали.
Вечер в старом лагере прошел тихо: почему-то нам было не до веселья. Мы поставили при свете фонаря палатки, потом сварили суп и долго сидели, глядя на голубой огонь горящей газовой плитки. Я поначалу хотел развести костер – чтобы стало немного веселее, – но так и не собрался.
– Ты просто молодец, Натан, – с чувством произнесла Сара, и он весь засветился от счастья, словно керосиновая лампа.
Наверно, со мной было бы то же самое: когда она сказала: «Ты, Джордж, тоже молодец» и чмокнула меня в щеку, я заулыбался и почувствовал маленький всплеск… ну в общем, много чего почувствовал. Вскоре они отправились в свою палатку. Я, конечно, был рад за них, честное слово, но девушка досталась ему… Правда, у меня оставалась ископаемая ракушка на память, но, согласитесь, это не одно и то же.
Придвинув фонарь поближе, я принялся разглядывать окаменевшую ракушку. Странная штуковина. Интересно, что думал йети, который провертел в ней дырку? И для чего она вообще?
Вспомнилось, как мы с Буддой ели, сидя у меня в комнате на кровати, как умиротворенно хрустели вафлями и перебирали драже, и я сразу почувствовал себя лучше: ведь такое не с каждым случается, и этого более чем достаточно.
XVIII
Вернувшись в Катманду, мы встретились с Фредсом за шницелем по-пражски и яблочным штруделем в «Старом Венском Дворе», где и узнали о его приключениях.
– К полудню я решил, что вы уже в безопасности, и, когда автобус сделал остановку в Ламосангу, я вышел и направился прямо к такси, в котором за мной ехали эти парни. Разыграл из себя настоящего Будду. Они просто обалдели, когда увидели, что я приближаюсь. В такси сидел Адракян и еще двое из секретной службы, что следили за нами от самого «Шератона». Я снял кепку, темные очки, и с ними чуть плохо не стало, ей-богу. А я говорю: «Черт побери, перепутал рейс! Мне нужно было в Покхару, а это вовсе не Покхара». Они просто взбесились и принялись орать друг на друга. Я, конечно, спросил: «Что такое? Вы тоже что-то перепутали? Какая жалость!» Они давай орать друг на друга пуще прежнего, а я тем временем договорился с водителем такси, что он отвезет в Катманду и меня. Им это, разумеется, не понравилось, они даже не хотели пускать меня в машину, но водитель и без того был зол на них из-за того, что пришлось гнать по такой паршивой дороге; даже деньги, которые ему пообещали, его уже не радовали. Так что, когда я предложил ему много-много рупий, он с радостью ухватился за возможность насолить этой компании, посадил меня рядом с собой на переднее сиденье, развернулся и двинулся в Катманду.
– Ты ехал в Катманду вместе с парнями из секретной службы? – удивленно переспросил я. – А как ты им объяснил про мех, приклеенный к бейсбольной кепке?
– А никак!.. По дороге назад на заднем сиденье стояла гробовая тишина. Мне это вскоре надоело, и я спросил, видели ли они последний индийский мюзикл-катастрофу.
– Что? – спросил Натан. – Это еще что такое?
– А ты что, никогда их не видел? Эти фильмы показывают по всему городу. Я такой фокус не один раз проделывал: нужно выкурить несколько трубок гашиша и взять билет на индийский фильм. Они обычно идут часа по три, без субтитров, без ничего, но получается полный блеск! Впечатление бесподобное! Я им объяснил, как нужно…
– Ты сказал этим парням из секретной службы, что они должны накуриться гашиша?
– А что? Они же американцы в конце концов! Впрочем, они мне, кажется, не поверили. Однако времени до Катманду оставалось еще до черта, и я рассказал им последний фильм из тех, что видел. Он еще не сошел с экрана, так что, если хотите, можете сходить. Я тогда не стану рассказывать, чтобы не испортить вам впечатление.
Когда мы наконец убедили Фредса, что не хотим, он продолжил:
– Там про одного парня, который влюбляется в девицу – они вместе работают. Но она уже помолвлена с их боссом – настоящее жулье, и у него контракт на строительство городской дамбы, которую он строит, похоже, не из цемента, а из какого-то дерьма. Но потом он падает в бетономешалку и тоже становится частью дамбы. Тем временем этот парень и девица устраивают новую помолвку, но тут у нее взрывается газовая плита, и она обжигает лицо. Ожоги заживают, и почти ничего не остается, но этот парень уже не может с собой справиться: каждый раз, когда он на нее смотрит, ему мерещится обожженный череп. Он отказывается на ней жениться, и она долго поет, а потом меняет прическу, закрывая обожженную сторону лица, и прикидывается, что это не она. Он ее встречает, не узнает и влюбляется по новой, а она ему открывается и поет, чтобы он отваливал к чертовой матери. Тут все вокруг поют, он ее пытается уговорить, а она ни в какую, и все это время дождь льет как из ведра. Потом девица его прощает, они снова счастливы, но тут прорывает дамбу как раз в том месте, где замуровали этого жулика. Весь город смывает к черту, и все снова поют как сумасшедшие. Но этим двоим удается зацепиться за торчащую из воды храмовую скульптуру, а потом вода сходит, и они остаются висеть там вместе, после чего живут долго и счастливо. Полный блеск! Классика!
