Сбоку донесся сдавленный стон, и Джон принялся расшвыривать в стороны ящики, преграждавшие путь. Писк в темноте… ага, вот она! Не вполне в сознании, ноги мокры – вероятно, кровь… ох-хо-хо. Разметав завал, Джон поднял Мелину на руки. Адреналин плюс лунная гравитация… в эту минуту он чувствовал себя форменным Суперменом, вот только воздух в ангаре сделался заметно разреженнее и остыл, порядком остыл, настолько, что дышать больно. И удерживать равновесие, прыгая через ящики с Мелиной на руках, дьявольски трудно. Превозмогая слабость, Джон перебрался через штабель ящиков, кое-как, из последних сил, заковылял к свету вдали. Край листа фанеры угодил ему прямиком в подбородок. Вскрикнув, Джон рухнул навзничь.
– Э-эй, – прохрипел он.
Дышать стало нечем.
Очнулся Джон на кровати, в станционном госпитале.
– Прекрасно, – пробормотал он. – Значит, не всю станцию разнесло.
Друзья рассмеялись, радуясь тому, что он заговорил. Похоже, вокруг собралась вся съемочная группа.
– Все в порядке, – заверил его Иван, стоявший у самой кровати.
– Что стряслось-то?
– По-видимому, небольшой метеорит. Угодил в наш сектор, прямо в посадочный узел для шаттлов, как это ни смешно. И нашему складскому ангару тоже, как ты, наверное, заметил, досталось порядком.
– Да уж, заметил, – страдальчески сморщившись, кивнул Джон. – Значит, это в конце концов произошло.
– Да.
Одна из величайших, неотвратимых опасностей, угрожавших лунным станциям, метеориты большие и малые, падали на поверхность безвоздушной Луны тысячами каждый год. Конечно, шансы на попадание какого-либо из них в столь невеликую цель, как станционные сооружения, выступающие над поверхностью, были крайне невелики, однако при этаких-то количествах… Но в долгосрочной перспективе персонал станции рисковал не более, чем альпинисты в горах: как знать, где и когда под камнепад попадешь?
– А что Мелина? – вздрогнув, приподнявшись с подушки, спохватился Джон.
– Здесь, – отозвалась Мелина, лежавшая в паре кроватей от него с ногой в гипсе. – Здесь, Джон. В полном порядке.
В доказательство она поднялась с кровати, подошла к Джону и чмокнула его в щеку.
– Спасибо тебе! Это ведь ты меня вытащил!
– Да какое там «вытащил», – хмыкнул Джон.
Собравшиеся снова расхохотались.
– Герои повсюду, даже среди самых незаметных из нас, – объявил Пьер-Поль, указав в его сторону пальцем. – Хочешь не хочешь, теперь-то тебе придется признать Иванову правоту.
– Еще чего!
– Вот ты и герой, – с улыбкой сказал Иван. – Обычный, простой, так сказать, человек. Никак не из великих, не из лидеров. Однако ты спас Мелину от гибели и изменил ход истории.
– Ну, это вряд ли, – со смехом возразил Джон, – разве что президентом ее изберут. Эй, Мелина, бросай это все, двигай в президенты! Или певца какого-нибудь многообещающего, что ли, спаси!
Но Иван лишь покачал головой. Лицо его озарилось широкой улыбкой.
– Отчего ты упрямишься, Джон? Что плохого в моей правоте? Подумай: если я прав, все мы не просто сидим сложа руки да ждем, пока лидеры путь не укажут. Выходит, мы сами хозяева своей судьбе, сами принимаем решения и сами воплощаем их в жизнь, сами выбираем для себя лидеров, сообща, коллегиально даем им указания, и, таким образом, можем направить историю, куда пожелаем! Совсем как ты там, на складе.
Джон опустил голову на подушку и умолк. Друзья вокруг улыбались, один из них шагнул к кровати, держа в обеих руках огромную медаль из папье-маше, отдаленно напоминавшую ту, что Волшебник из страны Оз пришпиливал к шкуре Трусливого Льва в известной экранизации 1939 года.
– Ах, чтоб вас, – проворчал Джон.
– Когда наша экспедиция доберется до Марса, придется им назвать что-нибудь твоим именем, – сказала Мелина.
Джон, призадумавшись, принял огромную медаль, вяло повертел ее перед глазами. Друзья, не сводя с него глаз, ждали его ответа.
– Нет, я остаюсь при своем: чушь это все, – сказал он Ивану. – Но если в твоих словах и есть доля правды, то говоришь ты всего-навсего о старом добром духе Аламо. У нас, в Техасе, с давних лет так заведено.
Собравшиеся расхохотались.
Снова поднявшись, Джон яростно замахнулся на них медалью.
– Чем угодно клянусь, так и есть! Вдобавок без Роберта Де Ниро дело, как ни крутите, тоже не обошлось! Я подражал настоящим героям, разве не видите? Тыкался туда-сюда, ничего не соображая, пока не вспомнил лицо Де Ниро, игравшего полковника Джексона в тегеранском посольстве, и не сказал себе: «Черт побери, а что сделал бы он в моем нынешнем положении?» И сделал в точности то же самое.
Переводчик
Перевод Д. Старкова
Позавтракал Оуэн Рамфорд клеем с почтовых марок и минералкой. Причина тому состояла в довольно строгой диете, а также в том, что жителям Станции Раннох снова настала пора разослать счета. Отпечатавший марки сам, Рамфорд скрупулезно отсчитывал их стоимость и перекладывал нужные суммы из кассы таверны в почтмейстерский сейф, который держал под барной стойкой. Вся эта возня с марками выглядела чуть глуповато, так как Рамфорд был и почтмейстером, и почтальоном, а также главой городского банка, содержателем таверны, хозяином отеля, судьей и мэром в одном лице. Следовательно, доставлять счета предстояло ему самому, однако марки Рамфорду нравились. На этих было увековечено превосходное изображение Ранноха, каким он виден из космоса, глыбы оникса посреди бескрайнего серого океана. Кроме того, в таком маленьком, уединенном городке, как Станция Раннох, формальности приобретают особую важность. Весьма способствуют поддержанию морального духа на должном уровне… вот только над улучшением качества клея для марок необходимо еще поработать.
Тихое утро в пустой таверне. Отель наверху тоже пуст: за последние несколько дней в космопорт не заглядывало ни единого судна. Необычно.
Решив воспользоваться одним из нечасто выпадающих на его долю затиший, Рамфорд отправился погулять. Облачившись в плотный оранжевый плащ. Вроде палатки. Человеком он был крупным, рослым и крепким; солидные щеки, ежик темных волос, пышные, вислые «моржовьи» усы, которые он то и дело покручивал – как и сейчас, прощаясь с дочурками. Что ж, в путь, навстречу холодному, крепкому ветру с моря… эх, благодать!
Сначала – вдоль вымощенной черным булыжником главной улицы Станции Раннох, круто идущей вниз. Обмен любезностями с Саймоном, мясником, разрубающим бараний бок, а после – с Макэвоями, помогающими управлять рудниками. Ласкающий уши шум стройки за универсальным магазином: здесь каменщики и оловянных дел мастера стучат, грохочут вовсю. Далее, в конце улицы, у мостика через ручей, налево – налево и вверх по тропке, по твердому черному илу, и вот Рамфорд за городом, среди невысоких холмов, открывающих вид на море.
