Я подал по этому поводу доклад начальнику Генерального штаба, а последний доложил Сухомлинову, который со мной согласился и потребовал объяснения от Поливанова и начальников главных управлений. Поднялась буча, мною описанная в моих воспоминаниях. Когда выяснилось, что я прав, Поливанов резко изменил ко мне свое отношение, и впоследствии у меня с ним не было никаких недоразумений. Когда он был назначен военным министром, он предложил мне быть его помощником.
С Вернандером у меня отношения были вполне сносные; он мне доверял и всегда соглашался с моими докладами. Как помощник военного министра он был вообще слаб, но, как умный человек, не претендовал на руководство и не мешал делу. Вред, конечно, был тот, что начальники главных управлений им не объединялись и по-ливановского руководства работой не было и все пошло более медленным темпом. Вред Вернандера на посту помощника военного министра выявился во время войны, когда потребовалось проявить ему должную энергию и знания как лицу, объединяющему все довольствие армии. Он же оказался слабым и для этого бессильным.
Начальником Главного артиллерийского управления был генерал Кузьмин-Караваев197. Настоящий джентльмен, Кузьмин-Караваев был чрезвычайно обаятелен. Человек он был очень неглупый и, по-видимому, недурной строевой артиллерийский начальник. Но как начальник ГАУ он был чрезвычайно слаб. Не зная хорошо технических и хозяйственно-артиллерийских вопросов, не обладая никакими организаторскими способностями, он совершенно был непригоден стоять во главе ведомства. Здесь требовался начальник не только с обширными знаниями, но и с железной волей и твердым кулаком. Много проходило денег через руки старших чинов артиллерийского управления, много было соблазнов, много было случаев для недобросовестности и хищений (заказы тому или иному заводу, приемы на многомиллионные суммы различных предметов артиллерийского снабжения и т. п.). Прошлый период, когда легко было наживаться и который несколько отошел благодаря энергичной деятельности Ванновского (на посту военного министра), еще не был забыт. Старых деятелей, помнивших золотое время, было еще много; много было соблазнов и для новых деятелей. Правда, время было уже иное, взгляды переменились, контроль стал много строже, но все же возможностей оставалось еще много. Кузьмин-Караваев, сам безукоризненно честный, не мог, просто по чрезвычайно честным свойствам своего характера и полной доверчивости к людям, быть на страже технических и хозяйственных интересов ведомства; руководить работой он не мог.
На пост начальника ГАУ его провел Великий князь Сергей Михайлович, сам занимавший пост генерал-инспектора артиллерии. Кузьмин-Караваев, высоко ценя и любя Великого князя, был послушным орудием в его руках. Между тем Великий князь, будучи прекрасным знатоком полевой артиллерии и отличным организатором боевой подготовки артиллерии (главным образом ему обязана русская армия тем, что наша полевая артиллерия во время мировой войны оказалась лучше подготовленной, чем австро-венгерская, и была не хуже германской), был также недостаточно сведущ по многим техническим вопросам и совсем слаб был по хозяйственным вопросам. Между тем при властности своего характера Великий князь хотел всем руководить в артиллерийском ведомстве. При полной податливости Кузьмина-Караваева и вышло, что фактическим, но безответственным руководителем ГАУ был Великий князь (он принимал доклады от всех начальников отделов ГАУ), а Кузьмин-Караваев, оставаясь ответственным лицом, фактически был исполнителем воли Великого князя и прикрывал его от всяких неприятностей, покорно принимая на себя удары и Поливанова, и Государственной думы. Обстановка ухудшалась тем, что, при слабости знаний многих вопросов, они оба, и Великий князь и Кузьмин-Караваев, попадали не только под влияние, но и в руки другим лицам, кои не всегда были добросовестными.
Начальником Главного военно-технического (инженерного) управления сначала был генерал Александров198, а затем генерал барон фон дер Рооп199. Оба они были не на месте. Генерал Александров хотя и знаком был с инженерными организационными и хозяйственными вопросами и был хорошо знаком с крепостными вопросами, но был чрезвычайно застенчивый и слабовольный. Руководить большим делом он не мог. Рооп был волевой, но дубоватый и мало был знаком с техникой своего главного управления. Хорошо он знал только железнодорожное дело (на пост начальника главного управления он был назначен с места начальника Закавказской железной дороги). Руководить делом он хотел и пытался, но запутался, и все осталось в руках старых опытных военных инженеров, бывших начальниками отделов и даже отделений. А среди них были не только опытные, но «опытные» в кавычках.
Во главе Главного военно-санитарного управления стоял доктор Евдокимов – человек властный и знающий. Направлял дело он умело и твердо. Официально его обвиняли лишь в бюрократизме, но в действительности вся докторская среда не любила его за его строго консервативное и правое направление. Это отношение к нему либеральной докторской среды нашло отражение в отношении к нему со стороны Думы. Там его очень и очень не любили. Во главе Ветеринарного управления стоял хороший, знающий ветеринар (фамилию забыл), но очень плохой администратор и очень узкий человек.
Начальником Главного военно-учебного управления был Забелин200 (бывший до того начальником Канцелярии Военного министерства). Он был прекрасный администратор и очень волевой человек. Иногда его обвиняли в некотором бюрократизме и недостаточном знании педагогической части. При жизни Великого князя Константина Константиновича201 (бывшего генерал-инспектором по военно-учебной части) Забелин иногда попадал в трудное положение из-за двойственности в подчинении: военному министру и генерал-инспектору.
Начальником Главного штаба был милый, но крайне несерьезный генерал Михневич. С ним очень мало считались. До него начальником Главного штаба был добросовестный, но бесцветный генерал Кондратьев202.
Начальником Канцелярии Военного министерства был умный, знающий и очень ловкий генерал Николай Александрович Данилов. Но был он и довольно беспринципным: не в денежных делах (в этом отношении он был безукоризненным), а в вопросах, касающихся отношений с людьми и в смысле проведения дел; подтасовать факты, когда это было выгодно и способствовало проведению дела, он был мастер.
Наконец, генерал-инспекторами были: по кавалерии – Великий князь Николай Николаевич, по военно-учебным заведениям – Великий князь Константин Константинович (после его кончины этот пост не был замещен), по артиллерии – Великий князь Сергей Михайлович и, незадолго до войны, во главе авиационного дела стал Великий князь Александр Михайлович203, инспектором по стрелковой части был генерал Зарубаев204.
Положение о генерал-инспекторах было довольно неясно в смысле их отношений с военным министром. С одной стороны, они ему как бы подчинялись, но в то же время они непосредственно подчинялись Государю. В соединении с особым положением великих князей это вообще создавало атмосферу некоторой «безответственности». С этим никак не могла примириться Государственная дума (кроме правого крыла), и травля против «безответственных» генерал-инспекторов велась все время.
