Необходимо отметить, это впоследствии признал и генерал Корнилов, что он, говоря по прямому проводу с Керенским, поступил невероятно необдуманно, не спросив Керенского, ч т о именно передал ему Львов.
А на этом именно и сыграл Керенский; он отрекся от того, что он сам послал Львова к Корнилову; приказал Львова арестовать; объявил в заседании Временного правительства о наглом требовании Корнилова предоставить ему (Корнилову) диктаторскую власть и потребовал от Временного правительства постановления о смещении генерала Корнилова с поста Верховного главнокомандующего.
Между тем генерал Корнилов так был уверен, что все идет отлично и что он действует в полной согласованности с Временным правительством, что когда поздно вечером 26 августа/8 сентября я зашел к нему в кабинет что-то доложить, я застал его за составлением проекта списка будущих министров.
– Вот я составляю проект состава будущего кабинета. К приезду Керенского и Савинкова я решил все это подготовить и с ними столковаться. Но я буду рад, если меня избавят от необходимости принять диктаторские полномочия. Будет, пожалуй, много лучше, если будет образовано мощное правительство в составе трех-четырех лиц, со включением, конечно, в него и меня – как Верховного главнокомандующего.
В тот же вечер генерал Корнилов послал в Москву телеграмму председателю Государственной думы Родзянко, прося его, вместе с другими общественными деятелями, приехать в Ставку к утру 28 августа/10 сентября.
Но конечно, когда развернулись последующие события, никто из общественных деятелей, так горячо поддержавших Корнилова в Москве на Государственном совещании, в Ставку не приехал.
27 августа/9 сентября, в 7 часов утра ко мне пришел генерал-квартирмейстер генерал Романовский и принес телеграмму, адресованную генералу Корнилову и мне.
В телеграмме указывалось, что генерал Корнилов освобождается от должности Верховного главнокомандующего, что ему надлежит немедленно прибыть в Петроград, а мне предлагается временно вступить в исполнение должности Верховного главнокомандующего. Телеграмма была подписана просто «Керенский» и была даже без номера.
Я пошел к генералу Корнилову. Эта телеграмма для главнокомандующего была страшным ударом. Рушилась надежда на спасение армии, на спасение родины.
Ясно стало, что Керенский, отстраняя Корнилова, пойдет дальше по пути соглашательства с Советом рабочих и солдатских депутатов; ясно стало, что большевики возьмут верх и все еще не развалившееся в армии и государственном механизме окончательно рухнет.
Генерал Корнилов, прочитав телеграмму, спросил меня:
– Что же вы предполагаете делать?
Я на это ответил, что считаю для себя совершенно невозможным принимать должность Верховного главнокомандующего и сейчас составлю ответную телеграмму.
Корнилов мне сказал:
– Да, обстановка такова, что я должен оставаться на своем посту до конца. Я должен добиться, чтобы Временное правительство провело в жизнь мои требования. Пошлите сейчас же телеграмму Крымову, чтобы он ускорил сосредоточение своих войск к Петрограду.
Я послал председателю Временного правительства телеграмму, в которой указал, что все, близко стоящие к военному делу, отлично сознавали, что при создавшейся обстановке и при фактическом руководстве и направлении внутренней политики безответственными организациями, а также громадного, разлагающего влияния этих организаций на армию, последнюю воссоздать не удастся, а, наоборот, армия, как таковая, должна окончательно развалиться через два-три месяца, и тогда Россия принуждена будет заключить позорный сепаратный мир, последствия которого будут для нее ужасны; что правительство принимало полумеры, которые, ничего не исправляя, лишь затягивали агонию и, спасая революцию, не спасали Россию; что для спасения России прежде всего необходимо создать действительно сильную власть и оздоровить тыл; что генерал Корнилов предъявил ряд требований, проведение коих в жизнь затягивалось; что генерал Корнилов, не преследуя никаких честолюбивых замыслов, считал необходимым принять более решительные меры, которые обеспечили бы водворение порядка в армии и стране; что приезд Савинкова и Львова, сделавших предложение генералу Корнилову в том же смысле от его имени (Керенского), лишь заставили принять окончательное решение, отменять которое уже поздно.
Закончил я так: «Почитаю долгом совести, имея в виду лишь пользу родины, определенно Вам заявить, что теперь остановить начатое, с Вашего одобрения, дело невозможно; это поведет лишь к гражданской войне, окончательному разложению армии и позорному сепаратному миру.
Ради спасения России Вам необходимо идти с генералом Корниловым, а не смещать его.
Я лично не могу принять на себя ответственность за армию, хотя бы на короткое время, и не считаю возможным принимать должность от генерала Корнилова.»
Через несколько времени после отправки этой телеграммы управляющий Военным министерством Савинков вызвал генерала Корнилова к прямому проводу и имел с ним длинное объяснение, заявив, что соображения, изложенные в телеграмме генерала Лукомского, не соответствуют истине и являются клеветой на него, Савинкова, не предлагавшего никаких политических комбинаций. (Ясно, что Савинков, недостаточно вдумавшись, мои выражения в телеграмме: «приезд Савинкова и Львова, сделавших предложение генералу Корнилову в том же смысле от Вашего имени, лишь заставил генерала Корнилова.» и «Ваша сегодняшняя телеграмма указывает, что решение, принятое прежде Вами и сообщенное от Вашего имени Савинковым и Львовым, теперь изменилось.» понял в том смысле, что я указываю, что он, как и Львов, делал предложение Корнилову о переустройстве власти. Между тем я имел в виду два совершенно различных предложения: Львова – о переустройстве власти и Савинкова – о посылке к Петрограду конного корпуса для подавления ожидаемого выступления большевиков.)
Далее Савинков упрекнул Корнилова в том, что последний стремится к диктатуре из личных целей; в преступлении против родины, заключающемся в том, что он содействует торжеству императора Вильгельма, открывая фронт; в том, что не он, Савинков, виноват, что ему не удалось сблизить Корнилова с демократией.
В заключение он обратился к патриотизму и чувству долга генерала Корнилова, приглашая его подчиниться приказанию Временного правительства и сдать должность Верховного главнокомандующего.
Генерал Корнилов ответил, что ему не приходится учиться чувству долга и преданности к родине у кого-либо из членов Временного правительства, что эту преданность он доказал неоднократно; что именно сознание своего долга перед родиной налагает на него тяжелую и ответственную обязанность остаться на своем посту.
Вместе с этим, отвергая мысль о каких-либо личных честолюбивых замыслах, Корнилов устанавливал, что к Керенскому не он посылал Львова, а последний сам явился в качестве посланца министра-председателя, предлагавшего в числе прочих комбинаций ту, при которой главным объединяющим лицом был бы он, Корнилов.
Савинков признал, что посредничество Львова было несчастным.
