В ночь с 11/24 на 12/25 февраля я, в последний раз, говорил по телефону с Донским войсковым атаманом генералом Назаровым. Он мне сказал, что он решил вместе с войсковым кругом не уезжать из Новочеркасска; что, оставаясь, он этим спасет город от разграбления. Я ему советовал ехать в армию генерала Корнилова; сказал, что, оставаясь в Новочеркасске, он обрекает себя на напрасную гибель.
Генерал Назаров мне ответил, что большевики не посмеют тронуть выборного атамана и войсковой круг; что, по его сведениям, первыми войдут в Новочеркасск присоединившиеся к большевикам донские казаки под начальством Голубова; что этот Голубов хотя и мерзавец, убивший Чернецова, но его, Назарова, не тронет, так как он за него как-то заступился и освободил из тюрьмы.
Я убеждал генерала Назарова не быть таким оптимистом и уехать. Закончил я так: «Если вы останетесь, то вас растерзают. Я понимаю, что можно было бы на это идти, если б вы этим что-нибудь спасали. А так гибнуть – совершенно бесцельно».
Но мои уговоры были напрасны; генерал Назаров еще раз сказал, что он убежден, что его не посмеют тронуть, а затем добавил, что если он ошибается и погибнет, то погибнет так, как завещал покойный атаман Каледин, сказавший, что выборный атаман не смеет покидать свой пост.
Во время моего пребывания в Новочеркасске меня беспокоил вопрос о том, как поступить с ранеными добровольцами, находившимися в лазаретах. Увозить их было некуда, а оставлять в лазаретах на растерзание большевиков было невозможно.
Снесясь с генералом Алексеевым, я получил от него деньги, которые мною были переданы образовавшейся в Новочеркасске организации. Было решено перед приходом большевиков тем добровольцам, которые могут передвигаться, выдать на руки некоторую сумму денег и предоставить им самим как-нибудь устроиться в городе или в соседних станицах. Тяжело же раненных и больных частью разместить на окраинах города у надежных жителей, а часть, под видом простых солдат, оставить в лазаретах. Так и было сделано. Впоследствии выяснилось, что часть раненых офицеров, из числа оставшихся в Новочеркасске, была большевиками убита.
После оставления Ростова Добровольческая армия, насчитывая в своих рядах всего 2500 бойцов, совершенно оторвалась от внешнего мира.
Во время похода к Екатеринодару армия, перенеся все трудности зимней кампании, прозванной впоследствии «Ледяным» походом80, непрерывно не только вела бои с преграждавшими ей путь большевиками, но отбивала атаки наседавших на нее банд и с флангов и с тыла.
После смерти генерала Корнилова, убитого под Екатеринодаром 31 марта/13 апреля 1918 года, армия опять после ряда боев пробилась обратно на территорию Дона, где к тому времени восставшее против большевиков казачество очистило от них свою территорию. Армия только к маю 1918 года попала в условия, позволившие ей отдохнуть и пополниться для продолжения борьбы с большевиками.
Маленькая армия генерала Корнилова могла совершить этот трехмесячный легендарный по своей трудности поход, причем в ее рядах, при полной вере в своего вождя, не было ни разу ни ропота, ни колебаний, только благодаря высокому духовному подъему, который был в сердцах всех чинов армии от командующего до последнего солдата.
Этот первый период существования Добровольческой армии был чисто добровольческим периодом. В армии не было ни одного человека, который попал бы в ее ряды по набору или по принуждению.
Надо было видеть все это юношество, составлявшее армию, юношество, горевшее любовью к родине, мечтавшее положить свою жизнь за ее возрождение и отомстить предателям и насильникам за разрушение России и за поруганные идеалы, чтобы понять всю моральную силу, которую они представляли.
Весь новочеркасский и ростовский период был одновременно периодом формирования армии и периодом беспощадной борьбы. Непрерывная борьба на фронте с наседавшими большевиками, почти без смены, протекала в крайне тяжелых условиях: приходилось быть почти все время без крова, не имея по целым неделям горячей пищи, почти без теплой одежды. Денежное содержание выдавалось ничтожное, едва хватавшее на прокормление. Но и при этих условиях настроение в рядах армии было всегда бодрое.
Офицеров изредка, дня на два, на три, командиры частей отпускали передохнуть в Новочеркасск или в Ростов. Помывшись в бане, переодев чистое белье и раз-два хорошо пообедав, офицерство обыкновенно возвращалось в части раньше срока, на который их отпускали.
За этот период не поступало жалоб от населения на какие-либо насилия или грабежи войсковых частей. Те части, которые после смены отводились на короткие сроки в резерв, в Ростов, несли и там непрерывную службу по охране и поддержанию порядка.
За период от начала формирования армии до выхода из Ростова в ее ряды поступило свыше 6000 человек; при оставлении Ростова, как я уже отметил, число бойцов не превышало 2500 человек. Размер общей потери говорит о той работе, которую делала армия. Был, конечно, небольшой процент добровольцев, которые стремились устроиться в тылу на более спокойных местах, но таких было мало.
Я помню, что, отыскивая себе надежного адъютанта, я остановился на штабс-капитане л.-гв. Преображенского полка Владимире Ратькове-Рожнове81. В ответ на мою телеграмму на имя командира части я получил уведомление, что Ратьков-Рожнов командируется в Ростов.
Приехавший офицер явился ко мне и, поблагодарив за предложение, просил его оставить в строю на том основании, что ему будет совестно перед товарищами, что он не будет разделять с ними лишений и опасностей боевой жизни, занимая должность адъютанта.
Вскоре после этого он был убит, спасая в бою своего раненого товарища.
Узнав о его смерти, пошел в ряды Добровольческой армии его брат82, тяжело контуженный во время Европейской войны и безусловно подлежавший освобождению от службы. Он также был убит. Третий их брат, и последний, был убит во время Европейской войны.
Из таких честных и доблестных бойцов была сформирована маленькая армия генерала Корнилова.
У большевиков и начало гетманства на Украине
В 6 часов утра 12/25 февраля я выехал на лошадях из Новочеркасска в станицу Ольгинскую, куда отходила Добровольческая армия из-под Ростова; Новочеркасск был занят 12/25 февраля около двух часов дня.
В Ольгинскую я приехал около 10 часов утра. По дороге едва переправился у Старочеркасска через Дон, так как начиналась оттепель и около берегов лед оттаял.
Генерал Корнилов, приняв меня, сказал, что, так как я уже не начальник штаба и моя миссия, с которой я ездил в Новочеркасск, закончена, он просит меня, как и генерала Деникина, оставаться при армии в непосредственном его распоряжении.
Общая численность всей Добровольческой армии не превышала трех с половиной тысяч человек, из которых не менее тысячи человек являлись небоеспособными. Обоз при армии был большой; раненых было более двухсот человек, и необходимо было везти с собой все боевые запасы и винтовки, которые удалось вывезти из Ростова. Обоз увеличивался еще группою гражданских лиц, которые хотели оставаться при армии (в том числе бывший председатель Государственной думы М.В. Родзянко и бывший член Государственной думы Н.Н. Львов), и довольно многочисленной политической канцелярией, состоявшей при генерале Алексееве; при нем, кроме того, состоял небольшой личный конвой.
