Вторичное заседание совместно с представителями грузинского правительства состоялось 13/26 сентября. Во время обмена мнений членам грузинской делегации был предложен вопрос о тех гарантиях, которые могли бы быть даны грузинским правительством в том, что хлеб, направляемый в Грузию, не попадет к германцам. При этом были приведены факты отправки германцами хлебных грузов из Грузии в Констанцу на пароходах «Генерал», «Гамбург» и «Каркова». Представители Грузии от ответа уклонились.
В основном вопросе об установлении границы грузины отказались пойти на какие-либо уступки. В числе мотивов, вследствие которых Грузия настаивала на сохранении за собой Сочинского округа, Гегечкори выдвинул опасение Грузии, что сил Добровольческой армии недостаточно, чтобы защищать Сочинский округ от большевиков.
Генерал Алексеев указал, что, признавая в настоящее время существование самостоятельной Грузии, командование Добровольческой армии не может санкционировать и согласиться с расчленением чисто русской Черноморской губернии; что русское население Сочинского округа просит о возвращении округа в состав Черноморской губернии.
Дальнейшее обсуждение как этого, так и других вопросов приняло острый характер. Гегечкори в заключение заявил: «От Сочинского округа Грузия отказаться не может. Все сведения и слухи о преследовании русских в Грузии неверны. Все имущество, принадлежавшее прежде русскому правительству и различным организациям, работавшим на армию, грузинское правительство рассматривает как принадлежащее ныне Грузинской республике и может часть его дать Добровольческой армии лишь в обмен на хлеб и другие продукты, нужные Грузии».
Генерал Алексеев пытался повлиять на представителей Грузии, указав, что для самой Грузии необходимо установить дружеские и союзнические отношения с Добровольческой армией, так как если последняя не выйдет победительницей из борьбы с советской властью, то рано или поздно Грузия будет большевиками раздавлена.
Но все было напрасно, и переговоры были прерваны.
Как потом выяснилось, Гегечкори, ведя официальные переговоры в комиссии под председательством генерала Алексеева, вел частные, сепаратные переговоры с председателем Кубанского правительства Бычем. Вполне возможно, что эти последние переговоры давали основание Гегечкори считать, что положение Добровольческой армии на Кубани недостаточно прочно, и повлияли в значительной степени на его несговорчивость.
Впрочем, нельзя забывать, что в этот период грузинское правительство должно было действовать по указке немцев и, наконец, для Грузии Сочинский округ имел громадное значение в смысле зоны, отделяющей от Добровольческой армии Сухумский округ, населенный свободолюбивым и воинственным абхазским народом, не желавшим подчиниться Грузии. Грузинское правительство опасалось, что если Сочинский округ войдет в состав Черноморской губернии, то непосредственное соседство района, подчиненного Добровольческой армии, с Сухумским округом может повлиять на отпадение Абхазии от Грузии и лишение последней портов на Черном море.
Грузинская делегация уехала из Екатеринодара. После отъезда делегации командование армии заняло по отношению Грузии выжидательное положение, не предпринимая никаких враждебных военных действий. Но граница для пропуска товаров была закрыта.
В течение лета 1918 года в Сибири стало организовываться антибольшевистское движение. Московский национальный центр, по соглашению с представителями сибирских политических партий, решил образовать в Сибири Директорию, в которую из состава Московского национального центра должны были войти Н.И. Астров116 (бывший московский городской голова) и другие лица. Василий Александрович Степанов в состав Директории не вошел. Возможно, что я ошибаюсь, указывая на первоначальное предположение включить его в состав Директории, но, насколько помню, об этом генералу Алексееву было сообщено из Москвы.
Летом 1918 года (в июне) М.В. Алексеев получил от Национального центра из Москвы письмо (за подписями М.М. Федорова, Н.И. Астрова, П.Б. Струве, Д.Н. Шипова, А.С. Белорусова, Н.К. Волкова, П.В. Герасимова, В.А. Степанова, Четверикова, Галяшкина, А.В. Карташева, Н.Н. Щепкина, В.И. Арандаренко, А.А. Червин-Водали, проф. Колокольцова, Н.А. Бородина), в котором указывалось на то, что, по-видимому, скоро наступит момент, когда Добровольческой армии нужно будет отойти на Волгу, чтобы стать там руководящей частью нового фронта, и выражалась надежда увидеть Алексеева во главе общего командования военными силами, под прикрытием которых должна образоваться русская национальная власть.
В письме между прочим было сказано:
«Когда мы говорим об образовании власти, мы ставим себе форму раньше содержания. Мы думаем, что историческая Россия должна для своего воссоздания и воссоединения иметь монарха. Но из этого мы не строим себе кумира. Мы полагаем, что для переходного времени нужна сильная власть диктатора, но чтобы эта диктатура была приемлема для беспокойно и подозрительно настроенных масс, мы готовы принять предлагаемую Союзом возрождения форму Директории с военным авторитетным лицом во главе.
Для нас Вы, Михаил Васильевич, представляетесь и в этом качестве. Эта Директория должна очистить территорию, установить порядок, подготовить население и дать ему новое основание для выборов в Народное собрание, которое и должно установить окончательно форму правления».)
При образовании этой Директории командующим Сибирской армией был назначен генерал Болдырев117, а его заместителем – генерал Алексеев. Генерал Алексеев был назначен «заместителем», конечно, только потому, что был на Кубани. Все же считали, что если он приедет в Сибирь, то, естественно, примет командование армией.
Генерал Алексеев, как мною уже отмечено, в период «Кубанского похода» занимался почти исключительно вопросами финансового характера и политическими. После занятия Екатеринодара, несмотря на безукоризненно хорошие отношения, бывшие между ним и генералом Деникиным, все же чувствовалось, что в работе по гражданской части происходят трения, так как некоторые однородные вопросы разрешались по управлению генерала Алексеева, а другие по штабу генерала Деникина.
Чувствовалось, что во главе всего дела должен стоять один человек. Генерал Алексеев это сознавал и решил, передав все дело на юге России генералу Деникину, самому ехать в Сибирь. В качестве своего будущего начальника штаба он пригласил генерала Абрама Михайловича Драгомирова, который до их отъезда в Сибирь был назначен помощником к генералу Алексееву.
Отъезд в Сибирь генералов Алексеева и Драгомирова задержался вследствие болезни генерала Алексеева. Он не поправился и 25 сентября/8 октября 1918 года скончался.
После смерти генерала Алексеева генерал Деникин принял звание главнокомандующего Добровольческой армией, объединяя в своем лице высшую гражданскую и военную власть; генерал Драгомиров был назначен помощником главнокомандующего и председателем Особого совещания (исполнявшего функции правительства), а я был назначен помощником главнокомандующего и начальником военного и морского управлений. Приехавший в Екатеринодар Н.И. Астров решил в Сибирь не ехать и вошел, без портфеля, в состав Особого совещания.
