Но в начале декабря 1919 года тот же представитель партии к. д. сказал: «Я пришел к убеждению, что нам надо вести более левую политику, но более правыми руками». И после этого представители партии к. д. просили генерала Деникина о включении в состав Особого совещания А.В. Кривошеина.
В январе 1920 года, когда разразилась катастрофа, генерал Деникин, надеясь спасти положение и устранить все бывшие трения с представителями казачества, согласился на образование национального министерства и на образование при себе законодательного органа. Но это, конечно, положения не спасло, и, вероятно, если бы это было сделано раньше, то и тогда пользы не принесло бы, а раскол в армию внесло бы наверное, так как и без того Особое совещание за свою якобы левизну не пользовалось популярностью среди офицерства.
Очень многие (в том числе и некоторые видные военные деятели) объяснили неудачу борьбы на юге России прежде всего тем, что мы вели слишком правую политику.
Безусловно верно, что Особое совещание, в общем и начальники отдельных управлений в частности не справились с задачей. Но думаю, что «политика» в этом отношении менее всего виновата. Обстановка была слишком сложна, работу приходилось вести в неимоверно тяжелых условиях, и конечный неуспех явился следствием целого ряда других причин.
Отдел пропаганды. Для широкого распространения среди населения идей, проводимых командованием армии, для привлечения симпатий населения на свою сторону, для освещения вопросов в желательном для командования смысле было образовано летом 1918 года осведомительное отделение, преобразованное потом в осведомительное агентство (Осваг). Оно должно было вести работу при посредстве прессы, выпуска отдельных брошюр, театра и кинематографа и, наконец, устной пропагандой. Для ориентирования заграницы постепенно открывались заграничные осведомительные пункты. Кроме центрального управления, по мере освобождения районов государства от большевиков, открывались осведомительно-агитационные пункты в городах и крупных селениях.
16/29 января 1919 года осведомительное агентство было преобразовано в отдел пропаганды и во главе его стал донской общественный деятель Н.Е. Парамонов. Центральное управление отдела открыло свою деятельность в Ростове. Средства на деятельность отдела пропаганды были отпущены большие, и надеялись, что дело будет поставлено хорошо.
К этому времени деятельность осведомительного агентства (Освага) вызывала уже много нареканий: одни указывали на привлечение к работе совершенно неподходящих лиц, которые стали вести чуть ли не большевистскую пропаганду; другие указывали на погромное направление, проводимое некоторыми местными агентами Освага; представители Кубанского правительства указывали на то, что на кубанской территории агенты Освага проводили идеи, которые находились в резком противоречии со взглядами Кубанского правительства.
Надежда на то, что новый начальник отдела пропаганды наладит работу, не оправдалась; да и взгляды на работу отдела у главного командования и у Парамонова были различны. Парамонов считал необходимым сильный клон «влево» и не желал особенно считаться с Особым совещанием, полагая, по-видимому, что он должен иметь дело с генералом Деникиным. 24 февраля/9 марта, в письме на имя генерала Деникина, Н.Е. Парамонов писал: «Я очень огорчен, что у меня туго подвигается набор видных сотрудников, стоящих теоретически в рядах социалистических партий. Окружение себя сотрудниками из кадет и направо будет коренной ошибкой. Привлечение видных более левых элементов – необходимое условие успеха.»
Генерал Деникин, в ответном письме от 25 февраля/10 марта, между прочим написал: «Вашу программу – вести дело пропаганды с излишним уклоном влево считаю опасной. До меня начинают уже доходить сведения, крайне волнующие армию, что подбор Ваших сотрудников далек от идеала.»
Вследствие принципиальных несогласий между Особым совещанием и Парамоновым относительно направления деятельности отдела пропаганды и некоторых трений, возникших на почве взаимоотношений, Парамонов 4/17 марта отказался от должности, и профессору К.Н. Соколову было предложено стать во главе отдела пропаганды.
К.Н. Соколов согласился принять эту должность временно, с тем что после своего ознакомления с деятельностью отдела и с постановкой дела он сделает подробный доклад Особому совещанию и только после этого решит, может ли он принять на себя руководство отделом пропаганды.
Примерно через месяц Соколов сделал Особому совещанию более чем безотрадный доклад. Приведя целый ряд фактов, иллюстрирующих совершенно неправильную постановку дела, он доложил, что исправить работу отдела пропаганды невозможно; что выход один: немедленно совершенно расформировать весь отдел пропаганды со всеми его местными отделениями и поставить дело наново. «Но на это потребуется, вероятно, 1—2 месяца», – добавил Соколов.
Генерал Деникин и Особое совещание признали невозможным на такой срок оказаться без органа пропаганды. К.Н. Соколов сказал, что брать на себя безнадежное исправление совершенно испорченного дела он не может и просит его от этого назначения избавить. После настояний генерала Деникина К.Н. Соколов принял должность, но предупредил: «Я определенно заявляю, что вполне исправить дело нельзя. Постараюсь сделать что могу, но заранее прошу быть готовыми к тому, что из этого ничего не выйдет».
Он оказался прав. Нападки на отдел пропаганды не только не прекращались, но все более и более усиливались. Начиная с самого начальника отдела, все видели и сознавали, что дело идет более чем неудовлетворительно, и исправить его не могли. В декабре 1919 года генерал Деникин даже хотел совсем закрыть отдел и перестроить его наново, то есть сделать то, что предлагал сделать К.Н. Соколов в начале 1919 года.
Надо откровенно признаться, что с делом постановки «пропаганды» и правильного осведомления населения мы совсем не справились и наша «пропаганда» пользы никакой не принесла. Состав же сотрудников на местах был так слаб и так неподготовлен к работе, что их деятельность часто была явно вредна.
Земельный вопрос. Вокруг земельного вопроса страсти разгорались. Одни считали, что генерал Деникин и Особое совещание ведут слишком левую политику и разоряют прочные помещичьи хозяйства, что с государственной точки зрения преступно; другие, наоборот, указывали, что политика командования Добровольческой армии слишком правая, «помещичья», которая отталкивает от армии крестьянское население.
Многие указывали, что получается совершенно ненормальное положение: генерал Деникин через Особое совещание проводит земельный закон для неказачьих районов иной, чем законы, проводимые на Дону, Кубани и Тереке; что это подрывает значение вырабатываемого закона и вызывает на него нападки масс как на «контрреволюционный». Последнее указание было совершенно справедливо, но командование Добровольческой армии и Особое совещание не считали возможным базироваться на законы, проводимые казачьими правительствами, а последние, считая себя независимыми от командования Добровольческой армии, в проведении своего законодательства не находили нужным считаться с законопроектами, вырабатываемыми Особым совещанием.
