Генерал Франше Д’Эспере 21 марта/3 апреля (или ошибка в дате, или телеграмма была послана поздно, так как все это произошло 12/25 марта) телеграфировал генералу Деникину:
«Положение в Одессе крайне серьезно вследствие недоразумений, царящих между различными властями, в то самое время, когда неприятель стоит у ворот города. Такое положение продолжаться не может. Ввиду отдаленности и невозможности для нас встретиться или быстро снестись, мною приняты следующие меры:
1) Генерал Шварц, которого знает и ценит вся Европа, принимает командование над русскими войсками и будет исполнять обязанности генерал-губернатора. Он периодически будет представлять вам рапорты и отчеты, но будет принимать те решения, которые требует серьезность положения.
2) Генерал Тимановский сохраняет командование бригадой Добровольческой армии.
3) Генералы Санников и Гришин-Алмазов предоставляются в Ваше распоряжение.
Таковые меры согласованы с желаниями союзных правительств, в том числе и Русского правительства. Я думаю, что эти мероприятия позволят нам восстановить положение здесь и работать совместно на воссоздание России, чего мы все желаем.
В ожидании удовольствия встречи с Вами я прошу верить в искренность моих пожеланий успеха Вашей армии».
Совершенно было непонятно, о каком Русском правительстве было упомянуто в телеграмме. Мы поняли, что речь идет о Парижском политическом совещании под председательством князя Львова. Странно было, что эти мероприятия «согласованы» с какими-то желаниями союзных правительств, о коих никто ничего генералу Деникину не сообщал.
Телеграмма ясно указывала, что французское командование совершенно иначе, чем генерал Деникин, толковало свои и его права на территории юга России, но о проекте разделения этих прав и обязанностей командованию Добровольческой армии никто ничего не сообщал. Фактически же получалось, что французское командование явно отвергало право генерала Деникина распоряжаться в Одессе и подчеркивало, что в районе, ими занятом, они являются полными хозяевами.
23 марта/5 апреля, совершенно неожиданно и крайне спешно (что, по мнению всех знавших обстановку, не вызывалось необходимостью), была эвакуирована Одесса. Эта эвакуация, при которой в руках большевиков осталась значительная часть населения, имевшего основания опасаться преследования со стороны советской власти, и непонятное отношение французского командования к добровольческой бригаде, которая подверглась ряду тяжелых оскорблений и была вынуждена оставить в Румынии почти всю свою материальную часть, вызвали взрыв негодования против французов как в армии, так и в обществе.
Трения и недоразумения, сопровождавшие эвакуацию Севастополя, только подлили масла в огонь, и общественное мнение, не имевшее возможности объективно разобраться в происшедших событиях, было крайне возбуждено против Франции.
Первый представитель французского командования в Екатеринодаре капитан Фуке вел странную и своеобразную политику по отношению к Дону. Сначала вопрос о присылке союзных войск в Донскую область он ставил в зависимость от признания Донским атаманом командования в лице генерала Деникина. Затем, через месяц после того, как единое командование было установлено, 27 января/9 февраля 1919 года, капитан Фуке предложил Донскому атаману, в письменной форме, подтвердить достигнутое им соглашение с генералом Деникиным и признать в лице генерала Франше Д’Эспере «высшее командование и власть по вопросам военным, политическим и общего характера». Тогда же капитан Фуке заявил, что союзные войска будут присланы на Дон только в случае согласия Донского атамана на удовлетворение из средств донской казны лиц и обществ французских и союзных граждан Донецкого бассейна, «как на территории в пределах Донского войска, так и в соседних районах», за погибшие человеческие жизни и за все понесенные убытки, происшедшие от занятия района большевиками. 28 января/10 февраля все это было подтверждено им следующей телеграммой на имя Донского атамана: «Исполнение военной программы начнется не ранее того, как я буду иметь документы в руках. Капитан Фуке».
Все это было, конечно, сообщено генералу Франше Д’Эспере. Капитан Фуке был отозван и замещен вполне серьезным и достаточно полномочным полковником Корбейлем. Ясно, конечно, что столь своеобразная политика капитана Фуке велась им на собственный риск и страх, но впечатление, в связи с последовавшими событиями в Одессе, осталось тяжелое.
14/27 января 1919 года от генерала Франше Д’Эспере, на имя начальника французской военной миссии, была получена телеграмма: «Получил Ваше извещение о предполагаемом переводе штаба генерала Деникина в Севастополь. Нахожу, что генерал Деникин должен быть при Добровольческой армии, а не в Севастополе, где стоят французские войска, которыми он не командует».
Мы тогда не отдавали себе еще отчета в том, что французское командование смотрит на районы, в которые вводит свои войска, как на оккупированные, и не допускает в них какого-либо иного влияния. Все это опять-таки явилось следствием взаимного непонимания и недоговоренности, а получение подобной телеграммы вызвало резкий ответ и, конечно, отразилось на взаимных отношениях.
27 мая/9 июня 1919 года военные представители Франции и Великобритании передали генералу Деникину для сведения текст протокола, выражающего собой соглашение между французским и великобританским правительствами на заседании в Париже 4 апреля (по-видимому, нового стиля, следовательно, по старому стилю – 21 марта, то есть в день, когда французское командование в Одессе объявило об эвакуации на основании распоряжения, полученного из Парижа).
Этот протокол, как сказано было в препроводительных бумагах, являлся дополнением к франко-английскому соглашению от 23 декабря (нового стиля) 1918 года, разграничивающему французскую и английскую зоны действий.
Вот содержание протокола:
I. Высшее французское командование не будет чинить никаких препятствий к набору русских контингентов генералом Деникиным и офицерами, его представляющими, под условием, чтобы принимаемые к такому набору меры не имели результатом возникновения беспорядков в зоне, где французское командование ответственно за сохранение порядка.
II. Непосредственное командование над русскими частями, формируемыми на местах, примут русские офицеры предпочтительно из армии генерала Деникина, или из других организаций, в случае, если эти части, горя желанием сражаться против большевиков, не захотели бы служить в армии генерала Деникина.
Разумеется, эти части будут чисто русские, за исключением союзного или французского кадра, но они смогут получать помощь союзными инструкторами и техническими советчиками.
III. Русские войска, находящиеся во французской зоне и признавшие авторитет генерала Деникина, могут, по соглашению генерала Деникина с высшим французским командованием, либо быть использованы первым на его театре военных действий, либо быть окончательно предоставлены в распоряжение второго.
Русские войска, отказывающиеся от подчинения генералу Деникину, оставляются в распоряжении высшего французского командования.
