Если я не ошибаюсь, прадед М.И. Драгомирова осел в Черниговской губернии в Конотопском уезде, и от него пошел род черниговских дворян Драгомировых. Драгомировский хутор под Конотопом, в котором родился (в 1830 г.) М.И. Драгомиров и который затем ему принадлежал, был родовым гнездом семьи Драгомировых.
Первое образование М.И. Драгомиров получил в местной, конотопской сельской школе. Он любил с чувством глубокой благодарности вспоминать первого своего учителя – дьячка, который умел делать своих учеников грамотными, обучая русскому языку с поразительным знанием, умением и любовью. Драгомиров говорил: «У этого моего первого учителя я приобрел твердый фундамент, и ему я обязан тем, что стал грамотным человеком».
Военное образование М.И. Драгомиров получил в Константиновском военном училище, окончив которое первым он вышел в лейб-гвардии Семеновский полк. Затем он поступил в Академию Генерального штаба, которую окончил первым с большой золотой медалью. Службу в Генеральном штабе он начал в Петербургском военном округе – в штабе войск гвардии и Петербургского военного округа.
Блестяще окончивший Академию Генерального штаба молодой Драгомиров был отмечен профессорами Академии как очень талантливый человек, подающий большие надежды. Вскоре он был привлечен в Академию, сначала в качестве лектора, а затем и в качестве профессора тактики и военной истории.
Еще до Академии, а затем в Академии, не удовлетворяясь проходимыми курсами, и, наконец, после окончания Академии Драгомиров горячо принялся за сомообразование. Он старательно изучил французский и немецкий языки и перечитал и проштудировал все мало-мальски выдающееся, что он нашел в печати на русском, французском и немецком языках. Он не ограничивался военными вопросами и военными науками, а расширял свое образование по всем отделам человеческих знаний. Уже молодым офицером Генерального штаба он выделялся как высокообразованный и культурный человек.
Расширению кругозора и образования способствовало и тесное общение М.И. Драгомирова с целым рядом выдающихся сверстников и современников не только среди военных, но и среди людей самых различных профессий и кругов. Между прочим, одним из ближайших друзей Драгомирова был Таганцев.
Довольно значительная группа из этой плеяды образованных и выдающихся людей образовала небольшое общество, которое в шутку называли «золотая рота». Они периодически собирались на обеды или ужины, устраивали собеседования на различные темы, знакомили друг друга со всем интересным, что появлялось в литературе, обсуждали современные вопросы, спорили, говорили.
Так как эти собрания очень часто бывали со спиртными напитками, а иногда бывали в этом отношении и излишества, то враги, недоброжелатели и просто завистливые люди распространяли слухи, что «золотая рота» – просто собрание пьяниц. В действительности же это было собрание выдающихся людей, взаимное общение которых приносило им всем громадную пользу.
Это был период после Крымской кампании, показавшей отсталость России от Европы во всех отношениях, в частности в военном. Отсталость России в военном отношении Драгомиров объяснял тем, что у нас в армии не только проявилось пренебрежение к идеям славных периодов русской военной истории, но были совершенно забыты суворовские заветы воспитания войск. Про какое-либо «воспитание» у нас совершенно забыли, заменив его мертвыми формами муштры. Это, по мнению Драгомирова, и повело к понижению боеспособности нашей армии. Техническая отсталость лишь усугубляла общее состояние слабости армии.
М.И. Драгомиров горячо принялся за восстановление старых, суворовских методов воспитания и обучения войск. Он решил воскресить давно забытое, столь соответствовавшее духу русского человека.
Начав свою проповедь юным офицером Генерального штаба, он ее продолжал всю свою жизнь. Вел он свою работу путем печати, изданием забытых суворовских заветов («Наука побеждать», «Солдатская памятка»), изданием курса тактики, лекциями с кафедры Академии Генерального штаба, работой как начальник штаба Киевского военного округа, как начальник 14-й пехотной дивизии, как начальник Академии Генерального штаба и, наконец, как командующий войсками Киевского военного округа.
Несмотря на то что Драгомиров приобрел большой авторитет еще в качестве профессора Академии Генерального штаба, а затем его закрепил как военный писатель и руководитель практического воспитания и подготовки войск, вся его деятельность велась в атмосфере чрезвычайной недоброжелательности со стороны очень и очень многих и встречала постоянное сопротивление – активное, а где такового нельзя было проявить, то пассивное. Сам Драгомиров говорил: проводить идеи чрезвычайно трудно, понимают только единицы, а масса или враждебна, или пассивна.
Проводя свои идеи, добиваясь проведения их в жизнь и сталкиваясь часто с почти непреодолимыми затруднениями или явно недобросовестными возражениями и передергиваниями, М.И. подчас обострял и сам доказательства в пользу проведения своих мыслей и положений (например: скорострельный сон – «Медведь»). Последним пользовались враги и недоброжелатели, упрекая М.И. Драгомирова в пренебрежении техникой.
Чтобы составить себе представление о причинах трудности проведения в жизнь идей М.И., необходимо вспомнить общую обстановку, в которой приходилось работать Драгомирову.
Блестящий для русской армии период «екатерининских орлов» со смертью Императрицы Екатерины II сменился упадочным периодом краткого царствования Павла I. Трудно созидать, но легко разрушать! Несмотря на краткость царствования Императора Павла I, когда преследовалось все екатерининское, когда попали в немилость все выдвинувшиеся в царствование Великой Императрицы, крыло разрушения тяжело коснулось русской армии. Вместо суворовской школы стала процветать прусская муштра. Были, конечно, яркие проблески, как Итальянский поход Суворова, но в общем все представители суворовской школы отстранялись, все ими проводимое крепко забывалось.
В царствование Императора Александра I войны с Наполеоном, конечно, опять всколыхнули и пробудили деятельность русской армии, опять выдвинулись на первый план суворовские ученики и соратники: Кутузов, Багратион, Барклай-де-Толли, но это была последняя вспышка. После 1812 года в русской армии начинается упадочный период. Аракчеевские принципы приобретают доминирующее значение. Муштра заменяет воспитание. Продолжительная, двадцатипятилетняя служба солдат в строю отодвигает на второй план вопрос быстрого и планомерного обучения солдат: при продолжительной службе, под руководством старослуживых (дядек), фельдфебелей и унтер-офицеров эта подготовка, это обучение происходит как бы само собой.
Длительный период без больших войн (Кавказ, подавление Польского восстания, Венгерский поход, конечно, не изменяют общей обстановки) как бы закрепляет (стабилизирует) создавшееся положение. Старшие начальники привыкают только «командовать» (исключение в этот период представляет флот, особенно Черноморский, где выдвигается ряд блестящих начальников, действительно воспитавших и обучивших офицеров и матросов). Это период упадка сухопутной армии. Командиры частей и ротные командиры являются полными хозяевами положения. Были, конечно, среди них и блестящие начальники и командиры, действительные «отцы-командиры», заботившиеся во всех отношениях о своих подчиненных, но было очень много и таких, которые, предоставляя всю власть по воспитанию и обучению солдат низшим начальникам, сами только командовали, а часто и «кормились». Вредной была создавшаяся обстановка, которая позволяла старшим начальникам почти ничего не делать и позволяла проявляться хозяйственному хищению за счет солдат и лошадей.
