На некоторое время жизнь командира Ахтырского полка стала скромней, кутежи в офицерском собрании полка стали менее шумными, и полк получил полушубки.
Через несколько времени генерал Воинов99 (бывший сначала генералом для поручений при М.И. Драгомирове, а затем начальником Киевской местной бригады и которого генерал Драгомиров очень ценил и любил) спросил М.И. Драгомирова о мотивах, побудивших командующего войсками не поднимать историю о полушубках и не дать всему делу официального хода.
Генерал Драгомиров ответил примерно следующее: «Полковник Ренненкампф кутила и не всегда хорошо разбирается в казенном добре. но он блестящий командир полка как строевой начальник. Он будет отличным кавалерийским начальником и на высших постах. Такие люди, как Ренненкампф, на войне выдвигаются и могут сделать очень многое. В хороших руках он может дать очень много. Я убежден, что он, если бы ему приказали, пробьет и стену. Губить таких людей нельзя. Это и заставило меня поговорить с ним „по душам“, а не предавать его суду».
Другое тяжкое обвинение генерала Драгомирова, которое не рассеялось и до настоящего времени, заключалось в том, что его обвиняли в пренебрежении к технике.
Указывали на то, что, проповедуя слепо старый, отживший суворовский лозунг «пуля – дура, штык – молодец», М.И. Драгомиров, совершенно пренебрегая силой современного ружейного огня, проводит совершенно неправильное обучение войск, за которое будет пролито море крови. Что его «преступное» пренебрежение техникой и силой современного огня, при его популярности, авторитетности и значении в высших сферах, приведет к тому, что русская армия при будущей войне окажется отсталой во всех отношениях и ей будет грозить разгром. Указывали на то, что идеи М.И. Драгомирова способствуют тому, что и при следующей войне мы так же окажемся отсталыми, как это было в войне 1854– 1855 годов и 1877—1878 годов; в 1854—1855 годах наши войска были вооружены кремневыми ружьями, а наши противники – более дальнобойными винтовками, заряжавшимися с казенной части; в 1877—1878 годах мы были вооружены «крынками», а наши противники более дальнобойными и более скорострельными усовершенствованными винтовками. Это привело к тому, что наши войска несли потери еще в той зоне, из коей наши винтовки не могли поражать врага; следствием этого являлся моральный упадок войск и страшные потери. Указывали, что в будущей войне эта разница будет еще больше.
Кричали об этом враги М.И. Драгомирова, и это передавалось в офицерскую массу армии во всех военных округах, кроме Киевского. В Киевском военном округе офицеры знали, чему учит Драгомиров, а в других округах офицерство этого не знало и судило с голосов лиц, нападавших на Драгомирова.
В действительности, конечно, это было не так.
М.И. Драгомиров никогда пренебрежительно к технике не относился, но предупреждал и боролся против стремления машину (технику) поставить на первое место, а человека на второе. Он стремился проводить, что человеку придается машина, а не человек придается к машине. Он ставил на первый план дух войск, а не их техническое вооружение. Он доказывал, что победит не та сторона, которая лучше технически вооружена и снабжена, а та, которая имеет более сильный дух, которая воспитана и обучена так, что для конечной победы она не побоится пойти до конца, которая будет всегда готова дойти до штыка. Но вместе с этим, требуя прежде всего соответствующего воспитания и обучения войск, Драгомиров никогда не отрицал необходимости соответствующего технического снабжения войск. Нельзя забывать, что в период ответственной деятельности Драгомирова (главным образом, после Русско-турецкой войны 1877—1878 гг.) ему именно пришлось столкнуться с опасным течением выдвижения на первый план не человека, а машины. С этим он боролся и, естественно, в этой борьбе, может быть, иногда увлекался и чрезмерно заострял свои идеи и принципы. Например, так нашумевшая его статья «Медведь» (пулеметный сон). За эту статью ухватились все враги М.И. Драгомирова, указывая, что вот теперь ясно: сам Драгомиров определенно указал, что он против введения в армии пулеметов и скорострельных винтовок. Он против всякого улучшения технического снабжения армии. Он губит армию; подготовляет будущее поражение.
Касаясь этой статьи, надо сознаться, что она дала некоторое оружие в руки врагов Драгомирова, но вызвана-то она была именно чрезмерным увлечением значением огня и именно опасностью, что человека хотят заменить машиной.
В этот период увлечение значением огня было настолько сильное, что даже в коннице хотели ввести стрельбу с коня. Самым ярым проповедником этой «новой» идеи был профессор Академии
Генерального штаба (а впоследствии и начальник Академии) генерал Сухотин100. Идея была настолько глупая и дикая, что сам Драгомиров сначала ее лишь мельком отметил как доказательство, до какого абсурда можно дойти из-за «огнепоклонства», предоставив Сухомлинову отвечать в печати Сухотину. Но, несмотря на блестящий разбор Сухомлиновым (Владимиром Александровичем) дикого проекта Сухотина, к общему удивлению, этот проект стал привлекать на свою сторону все большее и большее число сторонников. Даже блестящий и выдающийся во всех отношениях начальник Главного штаба генерал Обручев101 стал склоняться на сторону Сухотина и написал по этому поводу очень странное письмо Драгомирову, бывшему в это время уже командующим войсками Киевского военного округа.
Драгомиров увидел, что опасность надвигается серьезная, что это не вопрос о том, дать или не дать войскам более усовершенствованное огнестрельное оружие, а какое-то затемнение мозгов «огнепоклонством», грозящее совершенно извратить самые основания действия конницы, одного из главных родов войск.
Драгомиров взялся за перо и, кроме ряда писем генералу Обручеву, написал и ряд статей. Он высмеивал новый «проект», указывал на его нелепость и на его опасность. Он указывал, что сами «огнепоклонники» должны были бы понять, что «застрельщики» с коня (практиковалось особенно в казачьей лаве), при нынешнем (то есть уже того времени) дальнобойном ружейном огне, отжили свой век. Что конницу, когда нужно, можно и должно спешивать и возлагать на нее пехотные функции (действия в спешенном строю), но когда конница на конях, то преступно и недопустимо на нее возлагать функции, ей совершенно не присущие.
Нападая на Драгомирова за его «техническую отсталость» и за «вред», им приносимый армии, его враги указывали, что суворовскому изречению «пуля – дура, штык – молодец», которое он воскресил и проповедует, Драгомиров придает такое значение: все дело в штыке, в рукопашной схватке; огонь никакого значения не имеет. Отсюда уже делались дальнейшие выводы:
Драгомиров отстал и совершенно не понимает силы и значения ружейного огня. Поэтому он продолжает сидеть на своем «коньке» и мешает перевооружению пехоты более современным оружием и введению на вооружение пулеметов. Своей проповедью и обучением Драгомиров готовит поражение нашей армии на поле битвы, и армия, воспитанная и обученная по драгомировской системе, расплатится за это морем крови.
Указывалось, что то, что было правильно во времена Суворова, при слабости тогдашнего ружейного огня, совершенно не подходит к эпохе дальнобойного и скорострельного оружия.
