Более прибыльные облавы на зайцев были для меня облавы в Сутисках у Гейдена. Там зайцев было много, и мне удавалось несколько раз убивать по 12—14 зайцев за одну облаву.
Дмитрий Феодорович, как я уже сказал, был не охотник, но был всегда рад, когда к нему приезжали поохотиться. Но когда я приезжал к нему зимой для облав на зайцев и лисиц, он как-то мне высказал, что он совершенно не понимает удовольствия подыматься чуть свет и пропадать в лесу целый день. Он сказал это с явным раздражением, и я сначала не понял, чем он так недоволен. Но в тот же день это выяснилось: его жена Катя (сестра моей жены) как-то соблазнилась поехать со мной на облаву, и охота ей так понравилась, что она подряд несколько раз ездила со мной на облавы. Таким образом, Дмитрий Феодорович оказался страдающим лицом, ибо Катя, собираясь на охоту, его будила, и это его раздражало.
ОХОТЫ НА ВОЛКОВ С ФЛАЖКАМИ
Я уже говорил, что в лесной части Конотопского уезда, к северу от Драгомировского хутора, было много волков в долине реки Сейма. Эта долина, покрытая во многих местах лесом и густым кустарником, с большими болотистыми пространствами, покрытыми камышом и зарослями, представляла много крепей, где волки чувствовали себя в полной безопасности и откуда они делали набеги в разные стороны, чтобы «резать» скотину.
Нахальство волков бывало очень большое. Я помню, как в июне 1902 года несколько волков забрались ночью на Драгомировский хутор. Ночью был дождь, и утром по следам можно было видеть, что волки побывали в саду около самого дома и что один волк прошел вдоль дома под самыми окнами. В эту же ночь волки забрались в сарай (шагах в 300 от хуторского дома), перерезали несколько из запертых там овец и одну из овец утащили в лес.
Другой раз, подъезжая зимой, утром, к Драгомировскому хутору, я заметил шагах в 75 от гребли, по которой ехал, лежащую на снегу большую собаку. Обратив внимание на большие размеры собаки и на здоровенную морду, я велел кучеру остановить лошадей. Каково же было мое удивление, когда поднявшаяся «собака» оказалась матерым волком, спокойно направившимся к лесу.
Переговорив с Андреем Антоновичем и нашим «егерем» Максимом, я решил завести флажки (длинная веревка с пришитыми аршина на полтора один от другого красными кумачовыми флажками; веревка с флажками наматывалась на особую катушку, и ею окружалась местность, где предполагался зверь).
Максим скоро наловчился обкладывать волков, и мы многократно и очень успешно на них охотились. Расскажу несколько случаев.
На Рождественских праздниках, кажется, 1909 года, Александр и Андрей Драгомировы, Соня, я и дети собрались у Софии Абрамовны в Конотопе, в ее городском доме. На второй или третий день праздника выдался прекрасный морозный день, и я с братьями Драгомировыми решили попытать счастья и поехать в лес, чтобы по следам где-нибудь поймать и обложить волков.
Объехали мы значительную часть леса, но нигде не могли выследить волков. Решили сделать привал, закусить и ехать домой. К тому же и погода стала портиться; пошел снег и должен был замести все следы.
Хорошо закусили и поехали домой. В передних санях ехали я, Александр Михайлович и Максим; во вторых санях – Андрей Михайлович и Андрей Антонович.
За завтраком Андрей Михайлович, никогда не бывший на охотах на волков, высказывал свое большое огорчение, что охота вышла неудачной.
На обратном пути, вспоминая огорчение Андрея Михайловича, я предложил Александру Михайловичу и Максиму выбрать какой-нибудь крепкий лесной остров и на «ура» его окружить флажками и прогнать. «Может быть, если не волка, то хоть лисицу захватим», – закончил я. Александр Михайлович и Максим согласились. Выбор наш остановился на участке леса (скорей мелколесья), очень крепкого, расположенного отдельным островом на болоте долины Сейма. Максим сказал, что волки очень часто останавливаются на этом участке, где их никто не тревожит и откуда им удобно делать набеги в разные стороны. Кроме того, этот лесной остров находился довольно близко от места, куда незадолго перед тем для приманки была Максимом положена туша дохлой лошади.
Подъехав к этому лесному острову, мы остановились и сказали о нашем решении Андрею Михайловичу и Андрею Антоновичу. Было решено сейчас же кинуть жребий и стать на места. Максим должен был возможно скорей окружить остров флажками и на лыжах единолично начать гон в нашу сторону.
Первым на крайнем правом фланге стал Андрей Михайлович, вторым стал Андрей Антонович, затем Александр Михайлович и, наконец, я – на левом фланге, около опушки большого леса.
Прошло томительных минут пятьдесят; погода опять исправилась: появилось солнце и все кругом заблестело. Перед нами тянулись довольно редкие кусты, было видно далеко вперед, а вправо я видел всю линию стрелков. Но вот раздались звуки трещотки и отдельные, отрывистые выкрики Максима. Напряжение усилилось. Я превратился весь во внимание. Вдруг впереди справа что-то мелькнуло, затем опять, и эти две мелькнувшие движущиеся фигуры направились прямо на Андрея Михайловича. Прошло несколько минут, и я отчетливо вижу, как два волка, медленно пробираясь, очутились шагах в 50 от Андрея Михайловича. Но почему нет выстрелов? Томительно прошли несколько секунд, и раздались два резко прозвучавших выстрела. Я видел, как волки метнулись назад и полным ходом скрылись в кустах.
«Промазал, и волки уйдут», – с досадой я подумал. Но вот далеко впереди опять что-то мелькнуло, и я увидел одного из волков, полным ходом пересекающего лесной остров по направлению к большому лесу. Я был уверен, что напуганный волк перемахнет через флажки и скроется в большом лесу. На всякий случай и чтобы лучше видеть, я выскочил влево к самым флажкам – и что же вижу? Здоровенный волчина, подбегая к флажкам, вдруг их увидел; он резко остановился и бросился влево, вдоль флажков, прямо на меня. Я подпустил его на 30 шагов, и от посланного мною ему прямо навстречу заряда картечи он упал как срезанный.
Вернувшись на свой номер, я увидел через несколько минут второго волка, осторожно пробирающегося в направлении на моего соседа, Александра Михайловича. Волк выходит на чистое место и останавливается. Он шагах в 40 от Александра Михайловича, но выстрела нет. Я недоумеваю. И вдруг Александр Михайлович кричит: «Александр Сергеевич! Стреляй!» Волк от крика бросается в сторону и несется прямо на меня. Я его уложил в каких-нибудь 15 шагах от себя.
Спрашиваю Александра Михайловича: «В чем дело? Почему ты не стрелял?» – «Вышло совсем глупо, – отвечает Александр Михайлович, – я совершенно забыл, что у меня в руках бескурковое ружье и что предохранитель закрыт. Дергаю за собачки, а выстрела нет. Я и заорал, чтобы ты стрелял».
В большом огорчении был и Андрей Михайлович, пропустивший волков.
Когда мы вернулись домой, сын Сергей, которому тогда было не более шести лет, стал меня расспрашивать про охоту. «Дядя Коля (Александр Михайлович) убил волка?» – «Нет, не убил». – «Дядя Андрюша убил?» – «Нет, не убил». – «Андрей Антонович убил?» – «Нет, и Андрей Антонович ничего не убил». – «Ну а ты, папа, убил?» – «Да, я убил двух волков».
