Ложность моего положения заставила начальника Генерального штаба генерала Мышлаевского возбудить ходатайство о досрочном моем производстве в генерал-майоры (по закону не допускалось производство в мирное время из полковников в генерал-майоры раньше прослужения в чине полковника шести лет). Высочайший приказ о моем производстве в генерал-майоры состоялся в апреле 1910 года, то есть после прослужения в чине полковника всего четырех лет. Но и производство меня в генерал-майоры не избавило от периодических шероховатостей, основанных на том, что «молодой генерал-майор дает указания старшим».
Могу привести несколько курьезных примеров. В 1910 году штабом Виленского военного округа был представлен разработанный штабом мобилизационный план по округу. Составлен он был чрезвычайно плохо, и не был исполнен ряд руководящих указаний, кои были преподаны мною как начальником Мобилизационного отдела.
Я письмом на имя начальника штаба Виленского военного округа генерал-лейтенанта Преженцова178 указал на все замеченные ошибки и предложил в течение двух месяцев переработать мобилизационный план и представить его на утверждение. Преженцов обиделся и написал на имя начальника Генерального штаба длинное письмо, в котором он отстаивал первоначально составленный план и просил отменить распоряжение «молодого и, вероятно, малоопытного начальника Мобилизационного отдела». Я подробно все доложил начальнику Генерального штаба, и в результате генерал Преженцов получил изрядный нагоняй с предложением в точности исполнить указания начальника Мобилизационного отдела. Письмо заканчивалось указанием на статьи закона, по которым начальник Мобилизационного отдела являлся ответственным за правильность составления мобилизационных планов, представляемых на Высочайшее утверждение.
Другой раз, на этой же почве, у меня произошло столкновение с начальником штаба Киевского военного округа генерал-лейтенантом Алексеевым (Михаилом Васильевичем). Он также обиделся на указания «молодого начальника Мобилизационного отдела, позволяющего себе учить» его, генерала Алексеева, который много старше генерала Лукомского и который, как он думает, гораздо более опытный.
Мышлаевский, зная обидчивость Алексеева и щадя его самолюбие, ответил ему очень мягким письмом, указывая, что «генерал-майор Лукомский исполняет лишь то, что законом на него возложено». Алексеев этим не удовлетворился, и последовало на эту же тему новое письмо, но уже от командующего войсками округа, генерала Иванова, на имя военного министра. Я спроектировал очень мягкий, примирительный ответ, но военный министр, генерал Сухомлинов, внес ряд поправок, и ответное его письмо получилось очень ядовитым и неприятным для Алексеева.
Эти трения и недоразумения были в 1909 и первой половине 1910 года; в последующий же период начальники штабов округов примирились с моей молодостью и признали мой авторитет в мобилизационных вопросах. Дальнейших недоразумений не было. Но в Петербурге представители и чины различных главных управлений еще долго шипели, но. за спиной. Впрочем, однажды на меня обиделся начальник Канцелярии Военного министерства генерал-лейтенант Данилов179 (рыжий), и «инцидент» вызвал целую переписку.
Случилось это так. При составлении годовой сметы по Мобилизационному отделу был представлен расчет испрашиваемого кредита на поверочные мобилизации. Расчет сопровождался объяснительной запиской. Николай Александрович Данилов не согласился с некоторыми доводами объяснительной записки и прислал мне письмо, в котором просил дать объяснение по некоторым вопросам и высказал предположение, что я, составляя записку, допустил какие-то ошибки. Я ответил по пунктам, отстаивая свою записку. В одном месте письма, совершенно не имея в виду допустить некорректность, я написал: «Кроме того, позволяю себе указать Вашему Превосходительству» и т. д.
Дня через два вызывает меня начальник Генерального штаба и говорит: «Александр Сергеевич, вы чем-то жестоко обидели начальника Канцелярии Военного министерства Данилова. Прочтите это письмо и объясните мне, в чем дело». Данилов в письме на имя начальника Генерального штаба писал, что в ответ на свой запрос он получил от начальника Мобилизационного отдела генерал-майора Лукомского письмо, в котором генерал-майор Лукомский «указывает» ему, Данилову, как надо понимать вопрос, вызвавший переписку. Затем следовало длинное и крючкотворное рассуждение о том, что «указывать» может только старший младшему, да и то ему подчиненному; «указывать» же младший старшему никак не может. Заканчивалось письмо просьбой принять меры, чтобы генерал-майор Лукомский вперед не дерзил.
Начальник Генерального штаба после моего объяснения сказал мне, чтобы я составил для его подписи соответствующее письмо на имя Данилова. Я попросил, чтобы пока никакого ответа Данилову не посылалось, а было мне разрешено пойти лично к нему и попробовать покончить дело личным разговором. Я получил разрешение и пошел к Данилову. Принял он меня довольно сухо, но, когда я ему все разъяснил, он, как умный человек, понял, что наглупил своим письмом, и мы расстались друзьями. Впоследствии я узнал, что его подзудил послать это письмо начальник Счетного отдела.
Если не считать этих трений из-за моей «молодости», все шло у меня в Мобилизационном отделе очень хорошо. Работы было много. Мною была составлена программа на три года, с распределением по годам того, что надо было проделать. Требовалось переиздать все положения и инструкции по учету запасных, лошадей и повозок и по их призыву и поставке при мобилизации.
Необходимо было совершенно переработать и провести наново Устав о воинской повинности. Нужно было произвести коренную ломку в порядке и в системе составления мобилизационных планов. Нужно было, насколько это было возможно по трудным русским условиям (неравномерности населения, составу инородческого населения в разных районах империи, несоответствия наличных в данном районе категорий запаса потребностям в них войск при мобилизации, неравномерности и несоответствия потребности конского состава в различных районах, плохими сообщениями во многих районах империи и т. д.), приблизить пополнение армии как в мирное, так и в военное время к территориальной системе укомплектования.
Надо было составить, кроме плана общей мобилизации (на случай войны на Западном фронте), целый ряд планов на случай частных мобилизаций. Нужно было выяснить соответствие всех мобилизационных запасов потребностям армии при мобилизации. (По закону требовалось, чтобы по Мобилизационному отделу ежегодно составлялся доклад на Имя Государя о состоянии запасов, но это требование закона с 1896 года до 1910 ни разу не исполнялось. Приняв должность начальника Мобилизационного отдела в январе 1909 года, я мог выполнить требование закона только в 1910 году, и то произошло у меня крупное недоразумение с помощником военного министра, Поливановым, описанное мною в моих «Воспоминаниях»180 (издание Отто Кирхнера).
Нужно было поставить на прочные основания ежегодные опытные и поверочные мобилизации (первые производились с действительным призывом запасных и поставкою лошадей и повозок). Наконец, нужно было применительно к современной обстановке, когда война должна была вестись не сравнительно небольшой армией, а вооруженным народом, расширить понятие о мобилизации и выработать подготовку к мобилизации всей страны.
