Все мною намеченное и было проведено в жизнь до 1912 года, кроме последнего пункта о расширении самого понятия о мобилизации и выработке подготовки к мобилизации всей страны. Вопрос этот поднимался несколько раз, но не встретил должного сочувствия у других министров, а военный министр, генерал Сухомлинов, не проявил необходимой настойчивости и не настоял на необходимости этот вопрос провести.
Кроме большой работы по проведению в жизнь всего намеченного, приходилось тратить массу времени на текущую работу, на сношения и переговоры с Министерством внутренних дел (Управление по делам о воинской повинности), на переписку со штабами, на проведение законопроектов через законодательные учреждения, на участие в различных комиссиях и т. д. Я по должности был членом Мобилизационного комитета (затем Комитета Генерального штаба), Главного крепостного комитета и Комитета по государственному коннозаводству.
К началу 1912 года я мог с удовлетворением констатировать, что все главное из мною намеченного было проведено и можно было спокойно ожидать экзамена – действительной мобилизации. Как известно, этот экзамен прошел хорошо.
Приняв Мобилизационный отдел, я, с места, повел кампанию с целью добиться перевода отдела из Главного штаба в Генеральный штаб. При бывшем с 1905 по 1909 год выделении из подчинения военного министра Главного управления Генерального штаба и создании самостоятельной должности начальника Генерального штаба, подчиненного непосредственно Государю, в ведении начальника Генерального штаба были сосредоточены вопросы:
1) Все вопросы по личному составу Генерального штаба (за исключением собственно наград, производств и назначений, оставшихся в ведении начальника Главного штаба, подчиненного военному министру), а именно: руководство службой, порядок ее прохождения, аттестации. Начальнику Генерального штаба была подчинена Академия Генерального штаба.
2) Вся оперативная подготовка к войне и составление планов сосредоточения отмобилизованной армии. Заведование военными агентами, назначаемыми в другие государства, изучение иностранных армий и собирание сведений о планах вероятных противников и о планах их действий.
3) Военные сообщения и составление всех планов перевозок как в мобилизационный период, так и в период сосредоточения к границе.
4) Военно-географическая часть.
В подчинении начальника Генерального штаба оставались все мобилизационные и организационные вопросы (Мобилизационный и Организационный отделы Главного штаба). Сохранение этих вопросов в ведении начальника Главного штаба, подчиненного военному министру, вопросов, тесно связанных с оперативными вопросами, делало то, что фактически начальник Генерального штаба был в полной зависимости от деятельности начальника Главного штаба. При сложившихся же ненормальных отношениях между военным министром и начальником Генерального штаба последний оказался связанным по рукам и по ногам.
Я не буду подробно останавливаться на вопросе о том, должен ли быть подчинен начальник Генерального штаба военному министру или нет. За и против можно привести много доводов, которые не убедят сторонников того или иного решения.
Скажу лишь следующее. Ссылки на блестящую организацию и подготовительную работу германского Генерального штаба ровно ничего не доказывают. Был Император Вильгельм I, а с конца XIX столетия до мировой войны Вильгельм II, которые выделяли начальника Генерального штаба и давали ему самостоятельные работы. А главное, были Мольтке, Гнейзенау и др.; особенно Мольтке, система коего была жива до мировой войны.
У нас, во времена Милютина181 и Обручева, а затем Ванновского и того же Обручева, при объединении всех военных вопросов в руках военного министра и начальника Главного штаба (Ник. Ник. Обручева) был расцвет оперативной работы нашего Генерального штаба (особого Генерального штаба не было, а оперативная часть входила в состав Главного штаба), и никто не может пожалеть, что в тот период не было особого Генерального штаба, выделенного из подчинения военного министра. Был Обручев, и были умные военные министры.
За период существования у нас самостоятельного Генерального штаба с генералом Палицыным во главе была, конечно, произведена довольно крупная работа по Генеральному штабу, и по оперативным вопросам в частности, но ничего серьезного, особо отмечавшего этот период сделано не было. Сам Палицын, будучи крайне трудоспособным и образованным, был безвольный и боялся с кем-либо ссориться (стремился все устраивать по-хорошему и не сердить сильных мира сего или лиц властных и занимающих крупные посты). Другими словами, в этот период у нас не было своего Мольтке, а был прекрасный человек, большой работник, но слабый и елейный Палицын, годный на вторые роли, на роль начальника штаба при сильном и волевом начальнике.
В 1909 году опять у нас Генеральный штаб подчиняется военному министру, хотя и остается отдельным Главным управлением. Назначается начальником Генерального штаба умный, энергичный и волевой Мышлаевский. Работа закипела; казалось, что мы обрели своего Мольтке, второго Обручева, но. Мышлаевский метил выше, стал подкапываться под Сухомлинова. Военный министр Сухомлинов сверг Мышлаевского, отправив его на Кавказ командовать корпусом (по строевой и по командной части, как показала впоследствии война, Мышлаевский оказался более чем слаб), а сам, опасаясь интриг со стороны ближайших сотрудников, на пост начальника Генерального штаба выдвинул Гернгросса182, а затем Жилинского183, при коих (хотя и по разным причинам) никакого управления сверху не было: работа велась начальниками отделов.
Таким образом, по нашему опыту как бы выходит, что обе системы ничего не гарантируют. Все зависело от людей, занимавших посты военного министра, начальника Главного и Генерального штабов. Но так как строить какую-либо систему или организацию в расчете не на средних людей, а на таланты вряд ли правильно, то более подходит та система, при которой сама организация до известной степени все же гарантирует правильность работы.
Исходя из этого и считаясь со слабостью людей (каждому хочется быть выше), по моему мнению, начальник Генерального штаба должен быть подчинен военному министру. В противном случае налаженность, продуктивность и талантливость работы будут зависеть не от двух лиц – военного министра и начальника Генерального штаба, а от трех: военного министра, начальника Генерального штаба и начальника Главного штаба, в руках коего, при всяком разграничении, все же останутся вопросы, при разрешении коих он может помогать или мешать начальнику Генерального штаба.
В случае же разногласий между военным министром или ему подчиненными начальниками главных управлений – инженерного (технического), воздухоплавательного, артиллерийского, интендантского – корректив может вносить только одна верховная власть. А следовательно, успех дела в значительной степени будет зависеть от качеств лица, олицетворяющего эту верховную власть. По нашему, русскому, опыту ясно, что масса трений и задержек в работе происходила вследствие того, что Государь Николай II, по своей застенчивости и слабости характера, не всегда являлся регулирующей верховной властью. Был создан особый орган – Совещание по государственной обороне под председательством Великого князя Николая Николаевича. Просуществовал этот орган почти три года и никакой существенной пользы не принес: если военный министр или начальник Генерального штаба оставались недовольны решениями этого совещания, они неоднократно особыми Всеподданнейшими докладами испрашивали у Царя отмены или изменения принятого решения или, оставаясь при особом мнении, тормозили проведение в жизнь этого решения.
