Беспокойные племена с холмов, возвышающихся над Нильской долиной, постоянно предпринимали набеги на города вдоль реки и делали невозможными прочное управление и правильную разработку естественных богатств страны. Видя, что Тура был неспособен помешать этому, царь отправился лично на юг в начале второго года своего царствования, чтобы изыскать способы более полного покорения. Прибыв к первым порогам в феврале или в марте, он нашел канал через стремнины загроможденным камнями, то есть в том виде, в каком он, может быть, находился со времен гиксосов. Не желая терять времени и имея налицо почти полную убыль воды, он оставил канал неочищенным и прошел через пороги при содействии адмирала Яхмоса, сына Эбаны, чьи подвиги мы наблюдали столько времени. Этот офицер вновь отличился «в низкую воду, когда судно тащили на лямке», вероятно, через пороги, и вновь был щедро награжден царем. В начале апреля Тутмос достиг Тангура, около 75 миль к югу от вторых порогов. Яхмос, сын Эбаны, описывает битву, вероятно происшедшую во время этого вторжения где-нибудь между вторыми и третьими порогами. Царь вступил в рукопашный бой с нубийским вождем: «Его величество первый метнул копье, которое осталось в теле поверженного». Враг потерпел полное поражение, и было взято много пленных. Из числа последних другой герой из Эль-Каба, Яхмос-пен-Нехебт, взял не меньше пяти. Вода в это время уже настолько спала, что большая часть войска должна была идти по суше, но царь двигался по воде вплоть до третьих порогов. То был первый фараон, стоявший у северных врат Донгольской провинции, обширного цветника Верхнего Нила, где перед ним змеилась, более чем на двести миль, непрерывная в своем течении река. Имея долгий путь уже позади себя, фараон воздвиг в том месте пять триумфальных плит, увековечивавших новое завоевание. На острове Томб он построил крепость, остатки которой сохранились еще и поныне, и поместил в ней гарнизон из солдат экспедиционного отряда. В августе того же года, спустя пять месяцев после того, как он прошел обратно через Тангур, он воздвиг на Томбе триумфальную плиту, на которой с гордостью заявляет, что он правит от Томба на юге до Евфрата на севере, – утверждение, на которое его собственные подвиги в Азии еще не давали ему права. Возвращаясь медленно на север, имея на носу своей барки убитого им нубийского вождя, висевшего вниз головой, он достиг вновь первых порогов спустя приблизительно семь месяцев после того, как он воздвиг плиту на Томбе. Мы можем объяснить медленность, с которой он возвращался, лишь предположив, что он посвятил много времени на реорганизацию и полное усмирение страны, лежавшей по пути. Был апрель, и так как низкая вода в это время года благоприятствовала предприятию, то царь приказал очистить канал у первых порогов. Наместник Тура распоряжался работами и оставил на приречных скалах три отчета об успешном завершении их, два на острове Сехеле и один на соседнем берегу. Затем царь торжественно проследовал через канал с телом нубийского вождя, все еще висевшим головой вниз на носу его барки, где оно оставалось, пока он не сошел на берег в Фивах.
Географический характер страны у восточного берега Средиземного моря, которую мы можем назвать Сирией-Палестиной, препятствует слиянию маленьких государств в одну великую нацию, как это имело место в долинах Нила и Евфрата. С севера на юг, в общем параллельно берегу, страна пересекается рядами скалистых гор, из которых два главных хребта известны на севере под названием Ливана и Антиливана. На юге западный хребет, прерываясь несколько раз, переходит в голые и неприглядные холмы Иудеи, которые, в свою очередь, вступают в Синайскую пустыню южнее Палестины. К югу от равнины Эсдраелона, или Иезриля, от него ответвляется Кармельский хребет, круто обрывающейся к морю подобно готическому контрфорсу. Восточный хребет, подвигаясь на юг, еще несколько уклоняется к востоку, причем он прерывается тут и там и, расширяясь на восток от Мертвого моря в Моавитские горы, также теряется своими южными склонами на песчаном плоскогорье Северной Аравии. В северной части котловины, между двумя Ливанскими хребтами, находится плодородная долина, пересекаемая рекой Оронт. Оронтская долина является единственной значительной областью Сирии-Палестины, не перерезанной холмами и горами, где могло образоваться сильное царство. Берег совершенно отделен от внутренней части материка Ливанским хребтом, у западного подножия которого народ мог достигнуть благосостояния и могущества лишь путем разработки морских богатств, в то время как на юге Палестина с ее лишенными гаваней берегами и обширными пространствами бесплодной земли с трудом давала возможность развиться сильной нации. Кроме того, ее, к сожалению, пересекают Кармельский хребет и глубокая лощина, в которой находятся Иордан и Мертвое море. Почти всей своей восточной границей Сирия-Палестина переходит в северную часть Аравийской пустыни, за исключением только крайнего севера, где долины Оронта и Евфрата почти сливаются вместе, перед тем как разойтись: одна – направляясь к Средиземному морю, другая – поворачивая к Вавилону и Персидскому заливу.
Страна была населена преимущественно семитами, вероятно, потомками ранних переселенцев из пустынь Аравии, приливавших оттуда снова и снова также и в исторические времена. На севере они позднее назывались арамейцами, в то время как на юге они могут быть обозначены хананеяами. В общем эти народы обнаруживали мало государственного гения и были совершенно лишены стремления к объединению. Раздробленные благодаря физическому строению страны, они организовались в многочисленные города-царства или маленькие княжества, состоявшие из города, окрестных полей и более отдаленных деревень, подчиненных все вместе царьку, жившему в городе. Каждый город имел не только собственного царька, но и собственного бога, местного ба’ала (Ваала) или «владыку», имевшего часто рядом с собой ба’лату, или «владычицу», богиню, подобную той, которая находилась в Библе. Эти миниатюрные царства постоянно враждовали между собой вследствие того, что каждый царек старался свергнуть своего соседа и захватить его территорию и доходы. Всех превосходило своими размерами царство Кадеш, сохранившееся ядро гиксосской державы. Оно возникло в единственном месте, где условия благоприятствовали расширению, заняв весьма удобную позицию на Оронте. Таким образом, оно главенствовало над дорогой, шедшей на север через Внутреннюю Сирию и бывшей торговым путем из Египта и с юга, который, следуя вдоль Оронта, направлялся затем к Евфрату и далее в Ассирию, или же вдоль Евфрата в Вавилон. Находясь в то же время в северной части Ливанских хребтов, Кадеш господствовал также над дорогой, шедшей изнутри материка к морю через Элеутерскую долину. Эти преимущества дали ему возможность подчинить себе меньшие царства и организовать их в слабо сплоченное феодальное государство, в котором, как уже было сказано выше, мы должны, мне кажется, признать империю гиксосов. Мы будем иметь его теперь перед своими глазами отчаянно борющимся за независимость в течение двух поколений, пока наконец оно не было раздавлено после двадцати лет войны Тутмосом III.
Хотя, за одним этим исключением, внутренние царства обнаруживали мало государственного гения, тем не менее в иных отношениях некоторые из них обладали высокой степенью цивилизации. Главным образом в военном деле египтяне за время владычества гиксосов многому научились. Они были мастерами в изготовлении металлических изделий, делали оружие высокого качества и славились производством колесниц. Металлические сосуды различного образца также изготовлялись ими. Их довольно суровый климат требовал шерстяных одежд, поэтому они научились прясть и окрашивать шерсть, из которой они вырабатывали ткани, тончайшие по качеству и роскошные по рисунку. Эти семиты уже с давних пор занимались торговлей, и оживленный обмен товарами производился между городами, где, как и в наши дни, центрами бойкой торговли являлись ярмарки. В редких доступных местах береговой полосы на западных склонах Ливана часть семитов, пробравшаяся туда из центральных местностей, обосновалась уже давно, положив начало позднейшей Финикии. Колонисты быстро освоились с морем и из простых рыбаков вскоре превратились в отважных мореходов. Нагруженные местными продуктами, их галеры проникали за пристани Кипра, где они разрабатывали богатые медные рудники и, следуя вдоль берега Малой Азии, доходили до Родоса и Эгейских островов. Они основывали свои колонии в каждой удобной бухте вдоль южных берегов Малой Азии, по всему Эгейскому морю и тут и там в Греции. Их производства разрастались в колониях, и во всех странах, куда они проникали, их товары славились на ярмарках. По мере возрастания их богатств в каждой бухте финикийского берега возникал богатый и цветущий город, среди которых Тир, Сидон, Библ, Арвад и Симира были наиболее крупными и являлись каждый местопребыванием могущественной династии. И так случилось, что в гомеровских поэмах финикийские купцы и их товары вошли в поговорку, ибо торговое и морское могущество, которым располагали финикийцы в период возвышения Египетской империи, продолжало существовать и во времена Гомера.
